Исповедь обреченного

Как жить, узнав страшный для многих диагноз: онкология?

Публикуемый ниже материал – рассказ о жизни со смертельной болезнью. О жизни полноценной и преображенной верой. Почувствовав за спиной дыхание смерти, человек многое переоценивает, о многом задумывается. Так приходят к вере. И живут в вере – долго и счастливо, даже с онкологией. Это всегда сугубо индивидуальный опыт, очень личные переживания и открытия. Но тем они и интересны. И именно поэтому – как ни парадоксально – пример и назидание нам.

Я должен был умереть…

Тринадцать лет назад я должен был умереть. Диагноз никаких надежд не оставлял: ангиобластная лимфома, рак крови IV стадии. Потом были восемь тяжелейших курсов химиотерапии, четырнадцать курсов радиооблучения, три операции и двенадцать лет гормональной терапии.

Как человек, прошедший почти все стадии лечения от рака, могу свидетельствовать, что эти круги – поистине адовы. Причем для каждого человека начальные стадии одинаково ужасны. Сначала, при появлении непонятных симптомов (в моем случае это были многочисленные вспухшие лимфоузлы) редкий человек допускает возможность появления у себя рака – «надежда умирает последней». Может, ошибка в анализах? Может, анализы перепутали? Но вот анализы сданы, диагностика произведена и с замиранием сердца человек вопрошает врача: «Что у меня, доктор?» Времена сейчас изменились, врачи больше не имеют права скрывать от пациента диагноз. И вот звучит приговор, страшный в своей неотвратимости: «У вас онкология».

Услышав его, человек впадает в шок. «Рак? Так это же быстрая смерть! А как же семья, дети? А фирма, созданная неимоверными усилиями? Неужели это конец?» Эти мысли уже не покидают ни на минуту, они сверлят мозг постоянно – ежечасно и ежеминутно. Только ночной сон приносит забытье, и при пробуждении, когда человек находится еще на границе сна и яви, каждое утро чудится: «Сон! Это был просто кошмарный сон!» Но остатки сна быстро слетают, и страшная явь становится снова непереносимой.

Затем начинают приходить другие мысли: «Почему рак именно у меня? Почему именно я?»

Врачи подсказали (и это широко распространенное мнение), что тяжелые болезни являются следствием плохой экологии: вода из-под крана непригодна для питья, большинство продуктов в магазинах малопригодны для употребления в пищу, воздухом в крупных городах становится невозможно дышать.

На вопрос: “Почему именно я?” – ответа не находилось

Потом я вспомнил, что много лет провел на аэродромах – гражданских и военных, где рядом работали локаторы с сильным высокочастотным излучением, что, как известно, на здоровье влияет весьма негативно. Но на вопрос: «Почему именно я?» – ответа не находилось.

Стало очевидно, что искать ответа в материальной сфере бессмысленно. Вспомнилось, что человек состоит не только из телесной оболочки – кроме тела у него есть душа. Дальше – больше: оказывается, болезни тела могут вызываться повреждениями души.

Именно повреждение души привело меня к смертельной болезни – это был исчерпывающий ответ на мучившие меня вопросы. Стало приходить понимание того, что моя неизлечимая, смертельная болезнь – это Божия кара за совершённые грехи. Конечно, и другой вопрос возникал: «А разве все грешники тяжело заболевают?» Понадобилось время и духовные усилия, чтобы понять: конечно же, нет. Но это ничего не доказывает и ничего не опровергает: пути Господни неисповедимы, и Он посылает каждому то, что тот заслуживает. Только некоторым – еще при земной жизни. Впрочем, многие так и умирают, не найдя ответа на этот вопрос.

Я услышал слова, которые поставили всё на свои места: “Болезнь дана тебе не в смерть, а в укрепление твоей веры!”

Через год наступил рецидив, который вновь вернул меня к осознанию близкого конца. Но произошло почти полное примирение со страшной реальностью: Господь послал мне замечательного духовника – православного монаха, начитанного, эрудированного, с двумя высшими образованиями: радиофизический факультет университета и духовная академия. Именно от его духовника – настоящего старца, настоятеля монастыря – я услышал слова, которые поставили всё на свои места: «Болезнь дана тебе не в смерть, а в укрепление твоей веры!»

Вот как! Оказывается, болезнь является не только расплатой за грехи, как принято считать повсеместно.

Какое счастье – просто жить!

Итак, я уже знал выход: главное для меня – укрепление веры. Я стал читать святоотеческие книги, регулярно ходить в церковь и причащаться. Кроме понимания причин болезни открылось многое другое. Наблюдая за окружающим миром, я вдруг понял: какое счастье – просто жить и ценить каждый миг жизни. Особенно радостно наблюдать за природой. Наблюдать и безмерно удивляться, поражаясь, например, белизне цветов – такой белизне, которую не сможет создать ни один художник, даже самый гениальный.

Удивляться неизменной, ежегодно повторяемой картине: вот осенью растения и деревья гибнут – и воскрешаются, возрождаются весной. И это не просто возрождение появлением листьев, а цветение и созревание замечательных, вкусных плодов на фруктовых деревьях, возникающих, кажется, ниоткуда.

Даже сорняки на дачных грядках свидетельствуют о чуде Божиего присутствия на Земле. Почему, например, культурные растения требуют огромных усилий по их выращиванию, а сорняки растут и невероятно размножаются, даже несмотря на регулярную борьбу с ними? Я задавал этот вопрос профессиональным биологам. Следовали длинные разъяснения: культурные растения подверглись очень долгой селекции, отбору и якобы поэтому требуют повышенного внимания и забот. Но согласитесь, вряд ли это можно считать исчерпывающим ответом: почему селекция непременно должна сопровождаться слабой жизнестойкостью?

А настоящий ответ очень прост, и нашел я его на первых страницах Библии. Это напутствие, с которым Господь изгонял согрешивших Адама и Еву из рая: «Жене сказал: умножая умножу скорбь твою в беременности твоей; в болезни будешь рождать детей… Адаму же сказал: …проклята земля за тебя; со скорбью будешь питаться от нее во все дни жизни твоей; терния и волчцы произрастит она тебе…» (Быт. 3: 16–18). «Терния и волчцы» – это именно те сорняки, которые, несмотря на усилия всех сельхознаук – агрохимии, агротехники и прочих – человечество полностью победить оказалось бессильно, как, впрочем, и полностью обезболить роды.

Для верующего человека никаких доказательств существования Бога не нужно – Он всегда рядом с ним

Для верующего человека никаких доказательств существования Бога не нужно – Он всегда рядом с ним. Но к этому еще нужно было прийти, а пока мой инженерный ум требовал научных доказательств. К моему удивлению, их оказалось предостаточно…

О вероятности невозможного

Оказывается, стоит изменить расстояние между Солнцем и Землей всего на 2%, как тепловое равновесие на Земле нарушится и всё живое на ней погибнет. Разница температур на Земле всего 100 градусов по Цельсию (от –50 до +50), тогда как во Вселенной эта разница просто непредставима – от –273 градусов по Цельсию до миллионов! Точно так же в ничтожно малом диапазоне на Земле держится и атмосферное давление.

Именно на Земле атмосфера состоит из такой смеси азота и кислорода, которая наиболее комфортна для дыхания людей и зверей. А на остальных известных планетах атмосфера (если она вообще есть) состоит из газов, для человека губительных. И почему только на Земле в изобилии существует оксид водорода, так необходимый для жизни человека – хорошо известный всем как вода?

Известно более 200 параметров, необходимых для поддержания жизни на нашей планете. И все эти параметры должны присутствовать постоянно. Нарушится хотя бы один из них – всё живое на Земле погибнет. Например, не будь недалеко от Земли массивной планеты Юпитер, притягивающей астероиды, большинство из них падало бы на Землю со всеми ужасающими последствиями.

На вопросы: «Кто с такой точностью отрегулировал диапазон температуры и давления на Земле; почему именно на Земле присутствуют благоприятные условия для жизни?» – материалист ответить не в состоянии.

До сих пор врачи не знают, почему бьется человеческое сердце. Обычно сердце принято сравнивать с насосом, прокачивающим кровь по организму. Но любой насос может работать только при подведении к нему определенного вида энергии, поэтому насосы бывают, например, электрическими, гидравлическими, пневматическими. Но сердце работает без получения какой-либо энергии извне, само по себе, что абсолютно противоречит известным законам физики.

А почему дождевая туча, несущая в себе десятки и даже тысячи тонн воды, держится в воздухе?

И таких вопросов существует великое множество. Но человек, как правило, ими не задается. А задавшись, непременно приходит к выводу: гораздо проще поверить в то, что Кто-то создал комплекс этих оптимальных для существования человека условий на Земле, чем в то, что они создались сами по себе, в результате какого-то непостижимого процесса самосовершенствования.

Так же трудно поверить в пресловутую теорию эволюции Дарвина, с восторгом принятую всем «прогрессивным человечеством» во второй половине ΧІΧ века. За 150 лет ее существования ученые всего мира так и не смогли найти подтверждения этой теории: не удалось найти ни одного (!) черепа или скелета человекообразных обезьян, находящихся на разных этапах эволюции, так называемого «переходного звена». А ведь их должны быть миллионы!

Теория Дарвина опровергается и широко известным физическим законом – вторым законом термодинамики. Его суть заключается в том, что в любой замкнутой системе уровень энтропии непрерывно возрастает. Энтропия – это мера разрушения, мера хаоса. Другими словами, если любую замкнутую систему не регулировать извне, то она будет стремиться только к разрушению.

Так и жизнь на Земле: если бы не была создана идеальная система, необходимая для обеспечения существования человека, сама бы она появиться не могла. Кто-то из мудрых сказал: вероятность самосоздания живых организмов и развития их от простейших форм до высших – в виде человека – примерно такая же, как самосборка самолета из железок на свалке в результате прошедшего над ней тайфуна. Очевидно, что вероятность такого события не просто нулевая, она – отрицательная.

К сожалению, задумываться об этом, смотреть, удивляться и радоваться даже самым мелким проявлениям жизни способен, увы, только человек, заглянувший в Бездну, оказавшийся на краю гибели. Причем страшит не столько и не только она сама, сколько эфемерность, призрачность границы, которая отделяет эту жизнь человека от Бездны.

После болезни: новое испытание

С благоговением и неимоверной благодарностью я стоял на коленях в монастыре, молился, исповедовался и причащался почти каждую неделю. Постепенно приходило понимание, ради чего и как именно человек должен жить. Оказалось, что и Бездна – это совсем не бездонная, жуткая пропасть, сулящая неизбежную гибель. Это только переход в другую – вечную жизнь. А настоящая Бездна – это та греховная жизнь, которую я вел до болезни.

Появилась внутренняя потребность помогать людям – чем можешь

Конечно, укрепление веры никакой святости мне не прибавило – как грешил, так и продолжал грешить, даже курить не смог бросить: мол, снявши голову, по волосам не плачут. Так и отвечал на недоуменные вопросы знакомых. Но появилось другое, чего не было раньше, – стремление не совершать плохие поступки, а если совершил их – то извиняться и каяться. Появилась какая-то внутренняя потребность помогать людям – чем можешь.

Рецидивы смертельной болезни отступили, но через два года пришло новое испытание – появились сильные боли в ногах: оказывается, назначенные мне гормоны «съели» тазобедренные суставы. Узнал: в таких случаях производятся операции по замене суставов на искусственные, и опять забрезжила надежда. Увы, она быстро исчезла: хирурги в нашем городе делать такую операцию отказались напрочь и объяснили почему: возможны были рецидив онкологии и «ранняя нестабильность» сустава, попросту говоря растрескивание бедренной кости в месте соединения с металлическим искусственным суставом ввиду остеопороза. И тогда – полная неподвижность, пролежни и быстрый и окончательный исход.

Консультировавший меня хирург ограничился тем, что прописал мне… костыли-канадки. Впечатления и новости остались доступными только из «ящика». Окружающее пространство съежилось до размеров квартиры, природа – до размера дачного участка.

Стали недоступными незаметные, но великие радости бытия. Невозможно стало радоваться прошедшему дождю, пройдя по лужам, слышать скрип свежевыпавшего снега под ногами, наслаждаться солнечным теплом. Ни искупаться в речке, ни позагорать, ни съездить за грибами или на рыбалку.

Хотелось выть во всю глотку, изо всех сил удариться головой об стену – только чтобы закончилась эта выматывающая душу боль

Но это было еще не всё: боли в тазобедренных суставах усилились до невозможности. Без боли нельзя было не только ходить, но и сидеть и даже лежать. Особенно боли в ногах мучили по ночам – хотелось выть во всю глотку, броситься на стенку и царапать ее до вырывания ногтей, хотелось изо всех сил удариться головой об стену – только чтобы закончилась эта страшная, изнуряющая тело и выматывающая душу непроходящая боль…

Конечно, были инъекции сильных болеутоляющих, тех самых, из-за невозможности раздобыть которые стреляются видавшие виды офицеры. Каждый вечер – укол, без этого не уснуть – и так на протяжении почти десяти лет. Но и болеутоляющие уколы помогали ненадолго, всего на два-три часа, не больше. Потом опять ад – до утра, когда измученный болью организм просто «вырубался»: сон больше был похож на потерю сознания, чем на отдых организма.

Временами сил терпеть боль уже не оставалось – сознание плохо контролировало происходящее. Были моменты, когда я готов был сунуть голову в ременную петлю, прикрепленную к дивану для облегчения переворачивания с боку на бок, чтобы только исчезла боль. Тем более что к этому меня настойчиво, почти всю ночь напролет склонял какой-то «черный» человек, невидимый глазу, но присутствие которого я ощущал рядом, на краю постели, почти физически.

Вдруг совершенно неожиданно, как будто само собой произошло чудо: ночные боли исчезли, стало возможным обходиться без утомительных ежевечерних инъекций.

Но само ли собой произошло это чудо, случайность ли? Долго бессонными ночами я рассуждал об этом, пока мысли не оформились в определенные выводы…

Мое выстраданное убеждение

Я уверен, что это произошло благодаря моему обращению к вере, но не только. Я знал, что за меня молятся в Нижнем Новгороде мои знакомые батюшки. Знал, что за меня молятся в Москве мои верующие знакомые, мой лечащий врач. Знал, что за меня молятся мои родственники. Знал и верил. Молюсь и я – каждое утро, каждый вечер. Конечно, мне возразят: многие из верующих, заболев раком или другой тяжелой болезнью, вскоре умирают, несмотря на молитвы. И это действительно случается, но верующему человеку удивляться тут нечему: «неисповедимы пути Господни».

Вера помогла понять еще и другое: каким именно должно быть отношение к смерти. Давно нам насаждается и уже прочно укоренилось то, что навязывалось нам с Запада: главной ценностью якобы является человеческая жизнь. Это утверждение положено в основу современной медицины, в том числе и нашей – российской. Оно базируется на материалистической идее: человек, умирая, якобы исчезает бесследно. Часто утрата близкого человека становится настоящей катастрофой для его родных и друзей.

Но верующий человек знает: главной ценностью является не тело, а – душа человека. Умирая, человек не исчезает, а переходит в другое качество – живет в другой жизни. И смерть человека хотя и является величайшим несчастьем, но уже не становится вселенской катастрофой для верующего человека и его близких. Ведь такая же участь постигнет рано или поздно и их, и то, что они проживут еще 5, 10, 20 лет, особой ценности не имеет, хотя и звучит это достаточно жестко.

Считая жизнь главной ценностью, желая излечиться любой ценой, некоторые прибегают к страшному: делают инъекции стволовых клеток, взятых из плоти убитых в чреве матери младенцев, обращаются к колдунам и прочим экстрасенсам, тем самым еще более усугубляя болезнь души и, естественно, тела. Спросите у любого врача, какова статистика смертности среди, например, онкобольных, «лечившихся» у знахарей и «народных целителей»?

Спасти может только любовь к Богу, и действенной она может стать только через молитву – это еще одно выстраданное мое убеждение

Чудесные исцеления – явление нередкое. Рассказывая о таких случаях, журналисты часто прибегают к пафосным выражениям типа: «Любовь близких (жены, матери, детей) спасли такого-то от смерти». При всей выразительности такие утверждения являются не более чем красивыми фразами, а точнее – пустозвонством. Сама по себе любовь не может никого спасти. Спасти может только любовь к Богу, и действенной она может стать только через молитву – это еще одно выстраданное мое убеждение.

Не отчаивайтесь.

Многим может показаться странным, но истинно верующий человек радуется своей болезни, видя в ней средство спасения души. А онкологической болезни православный христианин радуется еще больше. Дело в том, что самым страшным для верующего православного человека является смерть без покаяния и святого Причастия. Рак же не является той болезнью, от которой умирают в одночасье: при этой болезни не нужна «Скорая помощь» с мигалками и сиренами, в отличие, например, от заболеваний сердечно-сосудистых.

За время болезни я приобрел больше, чем за предыдущие десять лет занятия бизнесом

Размышляя о своей жизни, я пришел к парадоксальному выводу: за время болезни я приобрел больше, чем за предыдущие десять лет занятия бизнесом – по сути сумасшедшей погони за материальными благами. За прошедшие в недуге тринадцать лет я более-менее обеспечил жильем своих детей, построил дом с баней, наслаждаюсь общением с двумя замечательными внуками. А еще… написал несколько книг на историческую тему, воспоминания, генеалогическую книгу. И пишу эти записки – в надежде, что они помогут кому-то пережить самые страшные моменты, связанные с тяжким недугом.

И мне всё чаще кажется, что Господь послал мне болезнь и отсрочил мой конец именно для того, чтобы я сделал именно то, что сделал за время болезни. А может, главным в жизни был приход к вере? Ведь занимаясь бизнесом, сутками пропадая на работе, не видя неделями своих детей, я не задумывался о скрытой, духовной стороне жизни. Всё время поглощала погоня за материальными благами: доход в фирме, новая квартира, новая машина, дача и прочее – какое уж там душеспасительство!

Теперь я могу с уверенностью заявить, что тяжелые заболевания, в том числе онкологические, не так уж и страшны, но только для человека, твердо верующего в Бога.

Во-первых, средства современной медицины позволяют довольно успешно с ними бороться, особенно на первоначальной стадии заболевания, а вера помогает найти необходимые для тяжелого лечения силы. Тем более что большинство врачей-онкологов сейчас – люди верующие.

Во-вторых, болезни дают верующему человеку редчайшую возможность познать настоящие, а не мнимые жизненные ценности, которые станут украшением жизни.

В-третьих, уход из жизни верующего человека перестает восприниматься как вселенская катастрофа. Верующие родственники и близкие понимают, что это – уход в другой мир, гораздо более совершенный и радостный, чем наш, и с помощью своих молитв они могут сделать этот переход менее болезненным.

Не отчаивайтесь, мои собратья по болезни!

Так что не отчаивайтесь, мои собратья по болезни (не хочу писать – «по несчастью»)! Помните: всё, что делается Господом, делается не во вред, а во благо человеку, и наша задача – просто вовремя осознать это! Здоровья вам и счастья!

А курить я все-таки бросил – ровно два года назад. Курил я 36 лет и, как все курильщики, пытался бросить – многократно и безуспешно. И все-таки я это сделал! Описывать, как это было тяжело, не буду: курильщики и так это знают, а некурящие – не поймут. И бросил курить я не потому, что это вредно для здоровья – его уже не поправишь. Произошло это после того, как я прочел на сайте «Православие.ру» статью батюшки Иова (Гумерова) на эту тему, раскрывшую мне всю пагубность, всю греховность этой гнусной привычки.

Я представил себя стоящим перед Высшим Судом в страшном виде – насквозь пропахшим куревом, этим «зельем сатанинским». Представил, как меня там спросят: «Зачем курил, ведь знал, что это великий грех?»

Александр Солнцев,
инвалид 1-й группы
(Нижний Новгород)

www.pravoslavie.ru

Прот. Андрей Лоргус: Почему в Церкви много больных и можно ли им помочь?

Правда ли что Церковь привлекает людей с психическими заболеваниями? Опасны ли душевнобольные? Что делать, если в храме у кого-то случился приступ нервного или психического заболевания? На что нужно обратить внимание священнику, исповедующему душевнобольного?

Предлагаем вам конспект лекции декана института христианской психологии протоиерея Андрея Лоргуса.

Болезнь и религия

Начнем с небольшого лирического отступления.Когда-то в России психиатрические лечебницы существовали при монастырях, а при психиатрических больницах были храмы. В советские годы эта система была разрушена и сейчас начинает восстанавливаться. Церковь и медицина, медицина и Церковь — вполне гармоничное сочетание. Но сочетание это появилось не так давно.

Протоиерей Андрей Лоргус

Еще в ХІХ веке психически больные рассматривались западным обществом, как «цирковые звери». По воскресеньям, например, публика Лондона посещала Бедлам, ходила смотреть на сумасшедших, причем особо опасные были прикованы цепями. Прекратилось это 1898 году, за два года до наступления ХХ века.

В психиатрии всегда был класс заболеваний, которые связывали с религией. Психиатры разных стран и эпох, верующие и материалисты, считали и продолжают считать, что религиозная жизнь может стать причиной некоторых психических патологий. Более умеренные придерживаются мнения, что если человек психически здоров, в религиозной жизни ему ничего не угрожает, но всегда находятся специалисты, которые утверждают, что активная молитвенная или медитативная практика на фоне пищевых ограничений способна вызвать у восприимчивых людей различные расстройства.

Как относиться к такому мнению? Нужно понимать, что психиатры имеют дело с клиническими случаями. Если речь идет о конкретных фактах, к мнению специалистов стоит прислушиваться. Но, как правило, речь идет не о возникновении болезни, а о проявлении симптомов заболевания, которое уже было, но протекало скрытно.

Церковь привлекает больных?

Часто говорят о том, что в Церкви очень много психических больных. В глухие атеистические годы считалось, что если человек ходит в Церковь, его смело можно показывать психиатру, психически нормальный человек в храм не пойдет.

С другой стороны, психически больные люди есть в каждом приходе. Правда ли что Церковь притягивает к себе таких людей? Мы не можем ни подтвердить, ни опровергнуть это утверждение. Учет и регистрация больных в Церкви не ведется, поэтому объективное исследование вопроса не представляется возможным.

Использовать метод экспертного анализа тоже не удастся, потому что непонятно, кто может быть экспертом по этому вопросу. Не известно, проводил ли кто-либо такие исследования. Для исследования этой проблемы нам остается только один способ — личное наблюдение. У священнослужителя возможностей для этого больше, чем у прихожан.

Когда вызывать скорую?

Лично я свои наблюдения начал, будучи церковным сторожем. Раньше сторожа дежурили в храме во время службы. Я стоял у входа, и мой напарник — у входа, нашей задачей было предотвращение преступности. Любые отклонения в поведении людей нам были очень заметны.

Примерно через год я приобрел навык: как только человек входил в церковные ворота, я уже мог увидеть, что-то с ним не так. Однажды на патриаршей службе какая-то женщина стала выкрикивать обвинения, охранники не среагировали, а служащие храма моментально вывели ее вон.

Но чаще всего мое вмешательство требовалось в случаях истерических или эпилептических приступов. Истериков, начинавших кричать или петь во время службы, мы просто выводили на улицу, вызывать скорую не было надобности. Эпилептикам нужно было оказать помощь, чтобы они не навредили себе.

Если во время приступа эпилепсии рядом есть опытный человек, можно обойтись без скорой. Но если вы имеете дело с приступом паранойи, с бредом и агрессией, необходимо вызвать скорую психиатрическую помощь. Я работал сторожем шесть лет, но сталкиваться с такими случаями мне не приходилось.

Больных в моей практике действительно было много. В храме, где я служил, была икона мученика Трифона с мощами, к ней приходили страждущие. Возле этой иконы, а также во время акафиста с людьми действительно случались приступы. Происходили они с периодичностью в среднем по случаю в день. Некоторых больных я уже знал.

Была одна женщина, которую почитали бесноватой, потому что она во время молитв сначала стояла тихо, а потом с ней начинались всякие неприятные вещи: она начинала кричать, рычать, изо рта у нее шла пена. Эта больная знала о своих особенностях и старалась перед началом приступа выйти на паперть. Иногда она стояла за дверями и продолжала молиться, а иногда — выходила на крыльцо, чтоб уж точно никого не задеть.

Поведение этой больной было адекватным. Обратите внимание, это важно: болезнь, несомненно, присутствует, но больной ведет себя адекватно болезни и память о приступе сохраняется. В некоторых клинических случаях это невозможно. Например, эпилептик после приступа, как правило, ничего не помнит.

А вот у истерика во время приступа контроль может сохраниться, Используя эту возможность с ним можно попытаться выстроить контакт. Если человек более-менее адекватный, то можно уговорить его выйти на улицу, чтобы не пришлось его вытаскивать за руки, за ноги, хотя такое тоже приходилось делать. А с эпилептиком в состоянии приступа контакт невозможен.

Бояться душевнобольных в храме не нужно. Как правило, никаких внезапных активных действий, опасных для окружающих, они не совершают.

Больные в храме — техника безопасности

Однажды на Пасху я был свидетелем приступа. В начале крестного хода рядом со священниками оказался психически больной человек. И после первого же возгласа «Христос воскресе!» у него начался припадок. Он сумел отойти с дороги, сел на пол, у стены, стараясь никому не мешать. Я до сих пор помню, как вспыхнувшая на его лице радость мгновенно перешла в боль.

Техника безопасности, которую больным людям нужно соблюдать в храме, направлена на то, чтобы уберечь их самих от нежелательных последствий. Вот тут мы действительно кое-что можем сделать. Например, отговорить эпилептика от посещения ночных служб. Ночь — это тяжелое время для эпилептически больных, да и для любых больных вообще. Кроме того, на Пасху и в Рождество в храме внезапно загорается яркий свет, это может спровоцировать приступ.

Вообще всем психическим больным посещать праздничные службы не рекомендуется. Для них такие нагрузки — чрезмерны. Любая длинная служба для психически больного человека — рискованна. Более полутора часов напряженного сосредоточенного внимания к службе, к пению, чтению и молитве могут оказаться для неуравновешенного человека слишком серьезным напряжением.

Нужно учитывать, что для больного человека всякое напряжение дается «втридорога», то есть отнимает значительно больше энергии, чем у здорового. За полтора часа службы он устает, как мы с вами устали бы за восемь. Именно поэтому врачи порой упрекают Церковь: «Ваше богослужение провоцирует заболевание».

Да, провоцирует, если служба для больного слишком долгая и сопровождаются громким пением, резким включением яркого света, и сильными эмоциональными переживаниями. В том случае, когда болезнь у человека уже есть, все это может вызвать обострение. Например, рецидив истерии или эпилептический приступ.

Еще одним неблагоприятным фактором, для психически больных и психически неуравновешенных людей могут стать длительные посты. Прежде всего, они трудны для больных шизофренией и для людей, страдающих депрессивными состояниями.

Священники должны понимать, что для психически больных Великий пост или Рождественский пост нуждается в смягчении. Причем, я бы сказал, что для психически больных он должен быть еще более мягкий, чем для тех, кто страдает гастритом, холециститом или панкреатитом. Потому что болезни желудка не так тяжело отзываются на состоянии человека, как психические заболевания. Поститься больным можно, но — аккуратно.

Священники должны знать, что больные, которые принимают некоторые виды лекарств, нуждаются в усиленном питании, в дополнительном белке. Им нельзя совсем отказываться от рыбы или мяса, иначе могут наступить очень неприятные последствия.

А еще психические больные нуждаются в дополнительном сне. Им надо спать гораздо больше, чем нам. Например, люди, страдающие шизофренией, спят очень долго, и ничего с этим не поделаешь. Нельзя предъявлять к психически больному человеку таких же требований, как к здоровому.

Церковь — лечебница

Но, все-таки, почему же в Церкви так много больных? Один из ответов — больные хотят исцеления. Они надеются, что Церковь поможет им избавиться от болезни, да и родственники, которые приводят больных к мощам, к иконам, зачатую ведут их в храм не за духовной помощью, а в расчете на физическое исцеление.

Итак, больные приходят в Церковь за исцелением, но вылечивает ли их Церковь? Это может показаться странным, но прямой ответ на этот вопрос будет отрицательным. Церковь не лечит, хотя называется лечебницей. Точнее — Церковь лечит, но речь идет о лечении души от греха. Церковь не занимается лечением психических заболеваний, также как не занимается лечением желудочно-кишечных заболеваний и сердечно-сосудистых. Церковь исцеляет душу. Вернее, душу в Церкви исцеляет Господь.

Мне как человеку с психологическим образованием всегда хочется сказать, что серьезная психическая болезнь сама по себе не пройдет. Но, как священник, я знаю, что чудеса случаются, никто их не отменял. И исцеления, парадоксальные, с точки зрения медицины — бывают.

Но чудотворные исцеления случаются не так часто, чтобы мы могли на них рассчитывать. Чудо на то и чудо, нашим расчетам оно не подчиняется. Мы имеем дело с обыденностью, с реальностью. А она заключается в том, что психически больные люди годами ходят в Церковь, исповедуются, причащаются, молятся, прикладываются к чудотворным иконам и к мощам, и клиническая картина их болезни не меняется. В Церкви больной получает духовную поддержку, и это облегчает его страдания.

Возможно, в результате духовного исцеления наступит облегчение или исцеление психического состояния. Но все же задача Церкви — исцеление души, душевных ран, грехов, пороков, страстей.

Что нам с ними делать?

Что же делает Церковь для больных? Почему больным в храме становится легче? Прежде всего — исцеляются отношения: если в храме к больным относятся уважительно — они не чувствуют себя неполноценными. Церковь всегда была наполнена инвалидами, калеками, убогими, мы знаем об этом из истории, из житий святых.

В Церкви особое отношение к больным — сострадательное. В том, чтобы заботиться о больных, христиане видят свой особый долг. Больным важно, что есть место, где к ним относятся с уважением. За этим, за хорошим отношением, за добрым словом они приходят в Церковь тоже, и, как правило, находят его.

Если мы в Церкви видим психически больных людей наша главная задача — отнестись к ним с уважением. Не как к животным, не как к детям, не как к людям второго сорта, а отнестись к ним с полным уважением и христианской любовью. Потому что больные люди видят и чувствуют наше отношение, им неприятно, когда мы их пугаемся, шарахаемся от них. Не думайте, что больные ничего не понимают, они все понимают, даже если не могут адекватно это выразить. Итак, первое и самое малое, что дает больным Церковь — уважительное отношение, дабы они не чувствовали себя отверженными, как в других местах.

Большинство больных приходят за тем же самым, что и мы — молиться, исповедоваться, причащаться. Они такие же прихожане, как мы. У каждого приходящего в Церковь есть свои надежды. Эти люди не нуждаются в каком-то специальном нашем отношении или в особенной деятельности. Ничего особенного нам по отношению к ним делать не нужно. Да они нас об этом и не просят. Ну, чем мы можем помочь больному эпилепсией вне приступа?

Нужно ли нам совершать для этих людей какие-то специальные молебны, отчитки или читать какие-то особенные молитвы? Поделюсь своим опытом. 13 лет я служил в психоневрологическом интернате. Там таких больных было около тысячи. Видеть стольких людей, находящихся в тяжелом личностном состоянии, было очень тяжело. Казалось, что Церковь призвана как-то облегчить их страдания.

Богослужение в психоневрологическом интернате. Фото: hram.zp.ua

Должны ли мы просить у Бога исцеления для этих людей? Этот вопрос каждый решает сам. Поначалу я просил. Вопрос о том, что с ними делать, вставал передо мной каждый день. Но лишь со временем я понял, что ничего особенного с ними и для них делать не нужно. Нужно просто быть с ними рядом. Молиться, исповедовать, пить чай, писать записочки, читать вслух книги.

Жить — значит исполнить со-бытие. И другого ничего, кстати говоря, они от нас не ждут. Они не рвутся из интерната на волю. В интернате — решетки и замки, но внутри, за ними — привычное для этих людей пространство. Даже если открыть двери, больные дальше ворот не уйдут.

Конечно, в Церковь приходят и «домашние» психически больные, но это — другие люди, они могут быть вполне сохранны и адекватны.

Особые люди

Мы встречаем в храмах людей, например, с синдромом Дауна. Это не психическое заболевание, а генетическое нарушение. Конечно, люди, которые им страдают, отличаются от здоровых людей, но больными их тоже назвать нельзя.

Особенность этих людей в том, что, став взрослыми, они, по сути, остаются детьми. Существуют и другие особенности. Интеллект у них снижен, они имеют трудности со счетом и точными науками и, как правило, учатся в специальных школах. Развиваются они медленнее. При этом люди с синдромом Дауна отзывчивы и эмоционально адекватны, они умеют любить, радоваться. Они умеют дружить, петь, осваивают навыки поведения в обществе, могут работать, большинство из них могут быть социально адаптированы.

В области человеческих отношений они понимают все очень тонко, хорошо чувствуют людей и их настроения. Этих людей нужно оберегать от больших эмоциональных нагрузок. Никакой особой заботы в храме люди с синдромом Дауна не требуют.

Священнику нужно понимать, что человек с синдромом Дауна развит эмоционально, но имеет интеллект ниже среднего, поэтому каких-то вещей он про себя может не понимать. У таких людей запаздывает реакция. Поэтому на исповеди священнику нужно говорить помедленнее и задавать простые вопросы, никаких психологических тонкостей в вопросах быть не должно.

Для того, чтобы подготовится к исповеди, людям с синдромом Дауна может понадобиться помощь. Такой помощью занимались студенты нашего факультета, они вместе с больными записки перед исповедью писали. А одна моя студентка занималась с этими людьми рисованием. Они рисовали красками, и это у них получалось лучше, чем карандашами.

Шизофреник на исповеди

Часто в церковь приходят больные шизофренией. Сейчас это очень распространенное заболевание. Кроме случаев острого бреда, шизофреник, как правило, в контакты не вступает и никому не мешает. Относиться к этим людям нужно так же, как и к любым другим прихожанам храма — с уважением.

Проблемы с больными шизофренией могут возникнуть скорее у священников, когда такой человек приходит на исповедь. Отличить вымысел от реальности без специальной подготовки практически невозможно. Даже специалист никогда не может сказать точно, где больной говорит правду, а где — его фантазии.

У меня есть несколько таких прихожан, которые шизофренией страдают давно, и находятся в состоянии ремиссии. То, что они говорят, я воспринимаю некоторым образом, условно. Работать с шизофреником пастырю, конечно, непросто, но это пастырские трудности, а не социальные.

В Церкви мы диагнозов не ставим и справок не требуем, но если вы догадываетесь, что перед вами больной, все свои требования к нему нужно снизить или вообще убрать. Это очень важно и для социальных работников, и для служащих храма, особенно, конечно, для священников. Жаль, что священники вообще психологию и азы психиатрии в клинике не изучают, это было бы очень полезно.

Церковное отношение к больным

Мне представляется, что церковное отношение к больным людям должно складываться из нескольких направлений:

Прежде всего, позитивное отношение к медицине. Это то, чего сейчас очень не хватает. Можно говорить о недостатках современной психиатрии, но нельзя не признавать того, что психически больные люди нуждаются в лечении.

Заменять лечение Таинствами нельзя, особенно, когда речь идет о тяжелых психических заболеваниях. Если у больного депрессия, но не в клинической форме, компенсированная, и этот человек ходит на работу или продолжает учиться, это не требует специальной помощи, кроме психологической. Но если речь идет о более серьезных вещах, например больной слышит голоса, перестает мыться или высказывает бредовые идеи, или у него началась мания преследования — срочно к врачу! Откладывать нельзя. Психическое заболевание может в одночасье привести человека на грань гибели.

Жизнь с отягчающими обстоятельствами

Болезнь — отягчающее обстоятельство, жить с болезнью трудно.

Несмотря на то, что Церковь не вылечивает болезнь, она нужна больным.

Что же дает больным Церковь? Таинства, молитву, уважение, заботу, внимание, любовь и благодать.

Благодать дает ресурс жить с болезнью, возможность находить баланс, компромисс в жизни с отягчающими обстоятельствами.

www.pravmir.ru