Возможно ли больному шизофренией найти работу

Не только больные с психиатрическими проблемами, но и все остальные больные в России часто оказываются в состоянии очень сильного удивления. Человек только что испытал шок, встретился с серьёзной болезнью. Ему проведена хирургическая операция, или долгое лечение наконец-то позволило ему собрать «колёсики» своего рассудка. Но для получения инвалидности всё это требуется подтвердить. Каким образом проводится оценка трудоспособности безногих понятно — визуально. С шизофрениками всё сложнее. Какой-то врач сам скажет о том, что он готов дать соответствующее заключение, которое потянет на II группу. А какой-то пожмёт плечами и скажет, что никакой серьёзной потери трудоспособности нет. Это об инвалидности, которая ведёт за собой получение пенсии. Одна сторона медали «шизофрения и работа». Вторая — это потеря возможности занимать какие-то должности, выполнять обязанности и управлять транспортными средствами.

Решает трудоспособен ли больной и до какой степени медико-социальная экспертиза. Но она не организуется просто так, потому что больной покидает заведение. Для этого нужна просьба больного, иногда подкреплённая заявлением. Тогда он, если лечился не по месту проведения экспертизы, будет лежать в стационаре ещё один месяц.

«Хитрое» сплетение медицины, юриспруденции и жизненных ситуаций

Ответ на вопрос о том, возможно ли больному шизофренией найти работу положительный. Более того, её можно и не потерять.

Какого-то чёткого регламента того, как в ГИБДД или по месту работы, службы лица, находящегося на учёте у врача-психиатра или нарколога, должны узнать об его ограничениях в России нет. Психиатрические больницы сами по себе никому ничего не рассылают. К ним могут обратиться за выпиской из медицинской книжки или эпикриза, но они могут обращения игнорировать, сославшись на закон о врачебной тайне. Эти выписки, называемые чаще справками, даются или самому больному, или его представителю, но не руководителям по месту работы или третьим лицам — родственникам, журналистам и подобным. Единственное, что меняет ситуацию — это решение суда.

Если человек работает программистом или бухгалтером в частной фирме, то уж точно никаких уведомлений из больницы его руководству не поступит.

Многообразие стечения обстоятельств очень велико, а чёткого определения того, кто и что может, а что не может не существует. Что считать правильным критерием лишения водительских прав? Человек на учёте у врача-психиатра? Ну так он после депрессии средней тяжести тоже может быть на учёте. Смотря, что происходило в ходе эпизода. Учёт сам по себе ни о чём не говорит, но используют чаще всего факт этого. Только тут нужно обращаться к врачам за их заключением, за разъяснениями. А откуда врач знает, что происходит с пациентом каждый день после его выписки? Поэтому перестраховываются, но выражается это молчанием. Отказывают выдавать справки в том, что человек что-то может, к примеру. Если диагноз хоть как-то связан с шизофренией, то врачи вряд ли дадут справку со словами о том, что человек может управлять автомобилем или работать авиационным диспетчером. Но это не говорит о том, что нет водителей и лиц, выполняющих ответственную работу, с диагнозами. Есть и очень много…

Степени ограничения жизнеспособности и группы инвалидности

Диагноз «шизофрения». Считается ли человек дееспособным? Смотря какая и как она выражается в конкретном случае. Дееспособность — это юридическое понятие. Её выявление базируется на степях ограничения жизнедеятельности. Этих степеней три, как и групп инвалидности.

В своей деятельности СМЭ руководствуется определённой документацией и положениями, которые исходят от ведомственных структур Министерства здравоохранения и других органов. Однако часто такие документы представляют собой смесь научного и бюрократического языка. Некоторые термины путают и специалистов, а непосвящённому человеку разобраться ещё сложнее… Попробуем внести явность и использовать минимум специальной терминологии.

• Третья степень ограничения жизнедеятельности — самая тяжелая, соответствует 1-ой группе инвалидности. Скорее всего её присвоят при постоянном течении болезни, вообще без светлых промежутков. Это могут быть и кататоно-параноидные и галлюцинаторно-параноидные варианты выражения, сопровождающиеся автоматизмом. Больные не способны выполнять действий по самообслуживанию. Они могут находиться очень долгое время в ступоре, а могут быть активными, но без признаков осознания реальными, будучи поглощёнными бредовыми идеями или галлюцинациями.
• Вторая степень ограничения жизнедеятельности — в медицинской практике встречается достаточно часто и соответствует 2-ой группе инвалидности. Расстройство проявляется эпизодически. Основным критерием при этом считает прогресс развития дефекта по степени выражения. (Когда-то голоса в голове были слышны несколько раз в неделю, а потом постоянно.) Негативных симптомов становится больше. Эпизоды длятся дольше и доставляют больше страданий. Снижается качество ремиссии, т. е. в период «просветления» сохраняются остаточные признаки бреда или других симптомов.
• Первая степень ограничения жизнедеятельности — в житейской практике встречается чаще всего и соответствует 3-ей группе инвалидности. Это то, что отечественные психиатры называют «вялотекущая» шизофрения. Приступы случаются редко и могут быть краткосрочными. Ограничение происходит в силу наличия стойких, но умеренно выраженных нарушений психической функции. Первая степень может быть вызвана аутизмом, неадекватной оценкой себя и социальным отчуждением даже без признаков бреда или галлюцинаций.

Данные степени и дают ответ на вопрос о том, кем может работать человек с диагнозом «шизофрения». Третья степень и первая группа инвалидности — строго отрицательный. Никем, во всяком случае, — до тех пор, пока присутствует картина заболевания. Вполне возможно, что когда-то кто-то, в силу таланта и широты мышления психотерапевта или своих особенностей, и вышел из такого положения, но это такие редкие исключения, что упомянуты лишь из желания сохранять надежду. В остальных никто не задаётся вопросом о том, какая возможна работа для больных шизофренией в такой форме. Вопрос неуместен.

Вторая степень подтверждает, что с диагнозом «шизофрения» можно работать. Правда, нужно будет сделать много оговорок. Не в период эпизода. И даже нечто смутное, что может быть превратится в бред, а может и нет — это тоже может полностью снизить трудоспособность. Человек собрался на работу, а тут происходит нечто такое, что он и описать не может. У каждого выражается по-своему, оценки субъективны. Он просто берёт и никуда не идёт. А потом он понимает, что уже начался эпизод, или это он так думает. Махнул рукой и сам приехал в больницу. И положат… А что ему делать? Как ему жить? Но это не означает, что вот так всё и будет. А кто-то, наоборот, стремится на работу, потому что она его вовлекает. Совсем не обязательно, чтобы творческая. Выполняет больной в период ремиссии какую-то рутинную работу, и ему легче от этого. Не остался наедине со своей пустотой.

Диагноз «шизофрения», как устроится на работу?

Попробуйте через отдел кадров. Устраивайтесь на такую, которая не требует никаких серьёзных проверок.

Все лёгкие формы лучше попытаться от диагноза оградить. Считается, что на Земле живёт не более 1% шизофреников. Называют цифры 0,55-0,77% от населения планеты. Если же добавить к ним всех оригиналов, людей с нестандартным мышлением, слишком активным воображением, страдающих амбивалентностью и аутизмом, который иногда принимает вид агорафобии, все пограничные диагнозы, которые тоже время от времени связываются ещё и с галлюцинациями, то процент как возьмёт, да как увеличится. Да до таких размеров, что превзойдёт процент распространения банальной депрессии.

Наша фирменная «вялотекущая» шизофрения — это и те, кто никогда не обращался к психиатрам, и те, кто обратился, но ему поставили какой-нибудь простенький диагноз — невроз, неуточнённое расстройство нервной системы или что-то такое. Инвалидность дали бы маленькую, а лишние проблемы никому не нужны.

Не нужно верить и в то, что в России существуют какие-то права и льготы больных шизофренией. Говорили про внеочередное предоставление жилья. На практике это право на то, чтобы больной встал в очередь на предоставление и стоял в очереди на предоставление жилья. Есть лишь единичные примеры предоставления жилья по договору социального найма. В очереди же люди стояли не менее 10 лет. Но это считанные единицы достоялись.

Юридическое понимание синдромов

Все названные степени не нужно путать с вменяемостью. Последнее является более юридическим термином, который используется при анализе различных действий человека — совершения сделок или преступлений. Вменяемость определяют на момент чего-то. Подписал контракт, но думал, что с инопланетянами, убил, но думал, что спасая Землю от пришельцев… Любая шизофрения и вменяемость сочетаются с большим трудом. Но в юридическом понимании невменяемость — это не просто неадекватность, а полная увлеченность бредовыми идеями. Это устанавливают по ряду признаков, а занимается этим не медицинско-социальная, но судебно-медицинская психиатрическая экспертиза.

Существует и ещё один термин — дееспособность. Это не степень ограничения жизнедеятельности как таковая. Это перспективная юридическая оценка состояния гражданина, которая делается на базе медицинских заключений о состоянии больного. Если у него третья степень ограничения жизнедеятельности, то он вряд ли может быть дееспособным. Но признание его недееспособным происходит в суде.

psycholekar.ru

Шизофрения.

Шизофрения (от греческого «раскалываю разум») — психическое расстройство, которое сопровождается отклонениями в восприятии реальности. Больной может испытывать галлюцинации, нести бред, терпеть сбои в речи и мышлении. Обычно симптомы проявляются во взрослой жизни, риск заболевания составляет около 0,5%.

У больных шизофренией риск наркомании и алкоголизма составляет до 40%, неудивительно, что средняя продолжительность жизни таких больных меньше на 10-12 лет. Диагностика проводится в основном на анализе жалоб пациента, анализа его поведения.

Шизофрения может стремительно разрушить жизнь человека и его близких. Именно это и породило волну слухов вокруг этого таинственного заболевания, поражающего разум.

Причиной шизофрении становится плохое обращение с человеком в детстве. Как выяснили ученые, для появления этого заболевания не играют значения такие факторы, как религия, воспитание, положение семьи или же социально-экономические причины. Шизофрения — плод нарушения обмена некоторых веществ в головном мозге, никакие обстоятельства жизни ребенка не могут изменить эту ситуацию в дальнейшем. Однако следует знать, что неблагоприятные условия существования могут усугубить или спровоцировать утяжеление болезни.

Шизофрения — заразна. На самом деле психические заболевания вообще не заразны. Невозможно получить шизофрению с помощью обычного воздушно-капельного пути или же как-то иначе, просто тесно общаясь с больным.

Заболевание носит наследственный характер. Тот факт, что в семье кто-то ранее уже более шизофренией не позволяет со стопроцентной вероятностью утверждать о том, что болезнь передастся по наследству. Даже уже психически больная женщина вполне способна выносить и родить полноценного ребенка. Фактор наследственности в случае с шизофренией проявляется аналогично сахарному диабету или раковым заболеваниям — если больны оба родителя, то вероятность болезни ребенка составляет 50%, а если всего один — то уже 25%.

От шизофрении легко можно полностью излечиться. Те методы, которыми сегодня обладает медицина, не в состоянии излечить полностью больного. Правда, современные препараты могут в значительной мере уменьшить проявления шизофрении, улучшив тем самым качество жизни как больного, так и его близких.

Люди, страдающие шизофренией, весьма агрессивны. Это неправда, больные шизофренией обычно не испытывают агрессии. Обычно такие люди ведут себя отстраненно и тихо. Статистика говорит, что число случаев агрессивного поведения среди таких больных, не превышает обычных значений.

Шизофрения проистекает вследствие плохих поступков. Если человек болен таким психическим заболеванием, то это вовсе не свидетельствует о свершении им некогда неблагоприятных действий. Нет причин стыдиться шизофрении и ее проявления в семье. Ведь это заболевание — самое обычное, как и язва, диабет или же нечто иное хроническое.

Шизофрения является признаком моральной слабости. Душевнобольные люди одним лишь усилием своей воли не могут устранить признаки болезни. Ведь не можем мы, лишь путем сильного желания, усилить свое зрение или слух.

Шизофрения — непременный «спутник» гениальности. Действительно, психически нездоровые люди обладают нестандартным мышлением, их идеи могут быть оригинальными. Только вот совсем не все больные шизофренией являются гениальными.

Если человек болен шизофренией, то работать он уже не может. Работодателем следует знать, что диагноз «шизофрения» не может являться поводом для отстранения человека от работы. Человек вполне может выполнять свои прямые обязанности и в таком состоянии. Необходимо лишь помнить, что его надо морально поддерживать, чтобы избавление от приступа прошло максимально быстро. После выхода из больницы сотрудник вновь сможет приступить к выполнению своей работы. Это позволит человеку обрести самоуважение, докажет необходимость в нем общества.

Больные шизофренией должны находиться в тюрьме. В тюрьму и правда иногда попадают душевнобольные люди. В момент приступа болезни или ее обострения возможны сбои в социальных рамках людей — бродяжничество, наркомания и токсикомания, мелкие правонарушения. Все это и влечет осложнения с законом. Общество зачастую рассматривает тюрьму, как средство борьбы больных с шизофренией, их изоляции. Но ведь в тюремной больнице едва ли нездоровым людям предоставят необходимое лечение, их состояние будет только ухудшаться. Да и другие заключенные часто ведут себя с больными жестоко, только усугубляя наказание. Как результат — окончательная социальная потерянность и нарастающая изолированность.

Люди с таким диагнозом в принципе не способны думать о своем лечении. Подавляющее большинство больных шизофренией осознают, что они нездоровы и стремятся победить свой недуг. Только на первых этапах бывает тяжело убедить человека бороться, ему еще необходимо принять факт своего заболевания. Если члены семьи человека заинтересованы в положительном результате, помогая, одобряя и поддерживая шаги, направленные на лечение, то и сам больной намного легче начинает принимать решения о борьбе за свое здоровье.

Тяжелые психические заболевания могут излечиваться с помощью ряда методов. Нет методов, которые позволяли бы вылечить больного от тяжелого маниакально-депрессивного психоза или непрерывно текущей шизофрении. Хотя некоторые психиатры и заявляют о своей возможности лечить таких больных, такие методы, воспроизведенные другими специалистами на произвольно составленных группах больных, попросту не работали. Реально возможно лишь ослабление симптомов, что улучшит качество жизни как больных, так и их родных. Надо к тому же помнить, что есть разные виды шизофрении. Она может следовать приступами, пусть и тяжелыми, но не приводящими к значительным жизненным сбоям. Такие эпизоды могут сменяться ремиссиями хорошего самочувствия больного практически на уровне полного выздоровления.

Шизофрения означает разделение личности. Шизофрения не подразумевает под собой наличие расщепленной личности. Ведь такой эффект связан с уникальным психическим состоянием, которое именуется на языке специалистов множественным диссоциативным расстройством личности. Как раз его и могут вызывать частые психические травмы в детстве. Люди с такими расстройствами характеризуются переходами от одного личностного состояния к совершенно противоположному. Так например, обольстительная искательница приключений из ночной жизни может неожиданно превратиться в застенчивую и неловкую скромницу. Интересно, что при разных своих состояниях люди могут и называть себя различными именами. Вообще, такое расстройство крайне редкое. В его диагностике хорошо преуспели психоаналитически ориентированные американские специалисты. Такое заболевание хорошо отображено в фильме «Цвет ночи» с Брюсом Уиллисом. К шизофрении же раздвоение личности отношения не имеет.

Шизофрения — очень редкая болезнь. Примерно у 1% из всех живущих на планете людей встречаются симптомы этого заболевания. Хотя в некоторых странах эти цифры заметно меньше, а в некоторых — больше, ученые так до конца и не могут выяснить причины распространенности болезни. Есть также интересная статистика заболеваемости для разных социальных групп.

www.molomo.ru

Мнения читателей

«Шизофреник чувствует себя крысой, загнанной в угол»

Читатель «Газеты.Ru» о том, почему психически больной может пойти на преступление

В «Газету.Ru» пришло письмо от читателя, страдающего шизофренией, в котором он пытается понять, почему могла случиться трагедия в Нижнем Новгороде: «Я прочел новости о массовом убийстве в Нижнем Новгороде и хочу дать на них ответ с противоположной стороны баррикады. Надеюсь, Вы его опубликуете».

Итак, я страдаю шизофренией и являюсь инвалидом второй группы. Я хочу порассуждать о том, почему такие, как я, могут совершить противоправное деяние в той или иной форме.

Первое, на что хотелось бы обратить внимание — это то, что болезнь, как правило, ни при чем. Она сама по себе может толкнуть на преступление в очень редких случаях. А что может? Давайте разберемся на примере меня.

Сама по себе шизофрения является эндогенным психозом, то есть возникающим по причине неправильной работы мозга. Но вот сопутствующие ей расстройства — депрессии, тревога, алкоголизм и прочие — вполне могут носить реактивный характер и существенно утяжелять течение основного недуга. А они-то как раз и зависят от того, в каких условиях рос человек ранее и как родные принимают его болезнь сейчас.

В моем случае семья неблагополучная, родители никогда не понимали меня, я был лишен заботы, внимания, ласки и любви. В настоящее время они меня даже не кормят, открыто намекая, что им плевать на мою инвалидность. Впрочем, в ранние детские годы отношение ко мне с их стороны было ничуть не лучше. Все это вызывает апатию, отчаяние, нежелание жить, депривацию безопасности, ощущение собственной ничтожности.

Может ли все это в совокупности склонить к преступлению? Безусловно, да.

Максим Малявин о том, почему психиатры не могут обезопасить общество от опасных больных

Причем преступление может касаться незнакомых лиц, как это зачастую бывает в случае с серийными убийцами, так и направлено непосредственно на агрессора, то есть расправа с членами семьи.

Второй аспект. У шизофреника, в отличие от здорового человека, есть дополнительные требования к близким. Они заключаются в содействии, выполнении навязчивых ритуалов, принятии сверхценных идей, осознании необходимости учитывать бредовые фабулы и много чего еще. Если близкие люди, далекие от психиатрии, считают все это пустяком, не достойным внимания, и не готовы видеть в шизофренике личность, которой, помимо общечеловеческих потребностей, нужно удовлетворять еще дополнительные свои, то это тоже вызывает эскалацию напряженности, отчуждение шизофреника, конфликтность, и, как следствие, может привести к печальным уголовно наказуемым последствиям.

Третий момент. Взаимоотношение с социумом и противоположным полом. Ни для кого не секрет, что социальная стигматизация больных психическими расстройствами, в особенности шизофренией, очень высока. Люди стараются максимально дистанцироваться и отгораживаться от такой публики. Отношения с девушками представляются и вовсе практически невозможными, а для мужчин это всегда удар в самооценке, потеря уважения и падение социального статуса, и без того опустившегося ниже плинтуса. Сексуальное воздержание и у здорового-то человека может вызвать психические сдвиги, что уж говорить о больном.

Может ли это спровоцировать преступление? Безусловно. У шизофреника могут попросту не выдержать нервы.

Четвертый пункт — бедность. Как Вы совершенно правильно отметили, шизофреники в наибольшем количестве случаев очень бедны. Мне вот, например, как я отмечал, даже есть нечего. Бедность, как говорится, не порок, это хуже.

Лишенный средств к существованию психически больной человек в конечном итоге попросту перестает бояться тюрьмы.

А чего, действительно, опасаться, если жизнь там для некоторых может оказаться лучше, чем на воле? И оденут, и социально адаптируют, и хоть как-то накормят.

Пятый, самый важный пункт — это субъективное переживание счастья. По причине всеобщего осуждения и непонимания шизофреник чувствует себя крысой, загнанной в угол, лишенной всех возможных моральных и материальных благ, отверженной социумом. В итоге он чувствует себя на субъективном уровне глубоко подавленным, несчастным, одиноким и отвергнутым человеком, изгоем.

Следователи обыскивают общину адвентистов, куда ходил с детьми Олег Белов

Все это в совокупности приводит к нарастанию внутренней напряженности, иссяканию душевной гармонии и, как следствие, росту криминогенности и растормаживанию криминальных установок.

Какой выход из ситуации я вижу для себя?

Думаю, что заявленного вами усиления надзора за больными явно недостаточно.

Во-первых, очень важно дать общественности понять, что шизофреники, в большинстве своем, не более опасны для социума, чем рядовые граждане.

Сейчас же все происходит с точностью до наоборот — из каждого инцидента с участием шизофреника средства массовой информации делают информационный повод. Важно вести просветительскую работу в обществе.

Во-вторых, надо обеспечить социальную интеграцию больных, снизить пресловутую стигматизацию, помогать людям с отклонениями обустраиваться по жизни и вливаться в трудовые коллективы.

В-третьих, важно приглашать на прием к психиатру не только больного, но и членов его семьи, предотвращать возникновение конфликтов, доводить до сведения родственников особенности протекания болезни и потребности больного.

Как правило, им нужна сверхзабота и сверхопека по сравнению со здоровым человеком, но на практике больной и то, и другое получает не в избытке, а в дефиците.

Все это поможет больным свободнее себя ощущать и минимизирует возможности развития девиантного поведения.

m.gazeta.ru

Как выглядит шизофрения

Если человек психически болен — затронута вся его семья. С какими проблемами столкнутся родственники и как их преодолеть?

Об особенностях пациентов с этим диагнозом, проблемах пациентов и родственников и существующих системах реабилитации рассказывает председатель правления Общероссийской общественной организация инвалидов вследствие психических расстройств и их семей «Новые возможности» Нелли Борисовна Левина.

Нелли Борисовна Левина

Огромный мир

— Сколько вообще у нас в стране пациентов с психиатрическими диагнозами?

— Это – огромный мир. Я знаю, что по одной Москве их более ста тысяч, а по России – более миллиона. И это – только больных. Но проблемами больного обычно затронута его семья, то есть, считайте: на каждого больного — еще два человека.

Потому что сейчас сокращают психиатрические больницы и койки, сокращается время пребывания в больнице – и все ложиться на семью.

Получается, психиатрическая больница – это семья.

Раньше в больницах можно было лежать годами. А теперь больница оказала первую помощь – и через месяц они обязаны пациента выписать. И дальше он сидит дома, ходит в ближайший психоневрологический диспансер, пьет таблетки – и все. А семья должна работать, потому что человек получает только пенсию.

— Это если он с диагнозом и с инвалидностью. А сколько у нас недиагностированных?

— Во-первых, сейчас сложнее получить инвалидность. Но есть масса и таких людей, которые не хотят, чтобы их диагностировали. При шизофрении часто человек отрицает сам факт того, что он болен.

Он утверждает: это все вокруг больны, а у меня просто плохое настроение, хочется побыть одному.

Иногда приходят люди, родные которых болеют годами. Например, сегодня была женщина, сын которой болеет более двадцати лет. Он уже полежал по больницам, и все равно утверждает, что не болен. То есть, даже положить такого человека в больницу – проблема; родным нужно решиться сделать это в недобровольном порядке, а на это пойдет не каждая мама. Бывает, что после больницы такие больные отказываются принимать лекарства. Часто родственники и сами не готовы признать диагноз: «Он же не болен – у него просто депрессия».

Если не дойти до врача

— К чему приводит отрицание диагноза?

— К тому, что люди остаются без квалифицированной медицинской помощи.

К сожалению, психиатрия еще многого не может. Мозг – такая область, где далеко не все открыто. И все же опыт восстановления у медицины накоплен. Но пациенты остаются даже без этой помощи.

Идут к знахарям, идут в церковь. Недавно пришла женщина: «Мы вылечили дочку с помощью богослужений. Но нет, прийти она не может».

А по опыту, как человек уже прошедший через это после болезни сына, могу сказать, что таким пациентам нужна занятость, причем регулярная. Желательно учесть его интересы до начала болезни и попытаться восстановить утраченное во время заболевания. Потому что в голове идут процессы, которые нужно переключить на обычную жизнь. Это – то, что можем сделать мы, параллельно лекарствам, которые назначают врачи.

Важно восстановить желание трудиться. Это не просто и требует упорства и, главное, терпения. Если кто-то из больных может работать, — это хорошо. Но могут, к сожалению, далеко не все.

— Как выглядит человек с шизофренией, если он много лет без медицинской помощи?

— Очень тяжкое зрелище.

Сразу появляется асоциальность – такие люди за собой не убирают, ведут какую-то беспорядочную жизнь, не могут сконцентрироваться на каком-то действии.

Их можно постепенно приучить к деятельности, но этим надо заниматься. То есть, нужно постоянно настаивать, чтобы они утром встали, почистили зубы, вышли на улицу. Без напоминаний они теряют череду даже самых элементарных действий. И говорят: «А что? Я просто не хочу ни с кем разговаривать!»

Еще сложность в том, что, поскольку они не признают себя больными, то не принимают лекарств. И от этого все летит шиворот-навыворот.

— У нас в «Законе о психиатрии» прописано «преимущественно амбулаторное лечение». То есть, предполагается, что больной понимает, что с ним происходит, сам ходит к врачу, принимает лекарства… Это вообще реально?

— Такие есть, но их меньшинство. Чаще всего люди, конечно, не понимают, что с ними случилось. Отчасти, наверное, потому, что у нас еще недостаточно информировано население.

Помню, когда это произошло в нашей семье, я вроде бы была уже кандидатом химических наук, работала в академическом институте. И при этом – как в яму провалилась. Я ничего не знала о психических расстройствах!

А сколько родителей не обращаются к врачам, боятся какой-то агрессии со стороны взрослых детей. Но агрессию-то как раз в основном лечить умеют. Агрессивное поведение часто проявляют как раз люди, которые не лечатся.

— Вашему сыну сразу поставили диагноз?

— Нет, сначала было ничего не понятно. Он пошел гулять с собакой, и мы его потеряли. Вышли искать, а он обнял дерево и стоит, в совершенном ступоре. Мы затащили его домой, и потом уже пошли в ПНД выяснять. Так он в первый раз попал в больницу.

Винсент Ван Гог. «Палата в арльской больнице», 1889. Фото с сайта aria-art.ru

До этого странности были. Сын учился хорошо, но потом началось непонятное: он подолгу сидел за книгой, занимался, но не мог сдать экзамены. Взял академический отпуск. Теперь я знаю, что это уже были начальные симптомы.

Но, видимо, самые первые признаки болезни мы тогда пропустили, не придали им значения.

Кстати, это было на четвертом курсе, и потом сын все-таки доучился, защитил диплом… Но, увы, развитие болезни все равно идет.

Сейчас я не очень могу им похвастаться. Здесь, у нас, он ведет группу английского, общается, пишет стихи, участвует в спектаклях; мы издали две книжки его стихов. Но он все равно на лекарствах.

— Смотрите, что у нас получается: есть больной, но он себя больным не считает. Есть его родственники, которые не очень понимают, что происходит. Но вся тяжесть ситуации ложится именно на них. Родственники всегда доводят больного до врачей?

— Нет, увы. Помню, у нас был случай: сын болел очень долго, но отец его болезнь отрицал. Отец был обеспеченный, он оставил сыну имущество – машину, квартиру, но после смерти отца тот совершенно не смог этим распорядиться.

До самой своей смерти отец говорил: «Это – какое-то небольшое расстройство. Зачем сыну инвалидность? Зачем ему стоять где-то на учете? Как он будет дальше жить?»

А теперь бедный парень просто не вылезает из больниц. Когда папы не стало, он без конца звонил мне ночами. Все имущество – машина – у него просто уплыло. Счастье, что удалось оформить ему инвалидность и пенсию – во-первых, чтобы можно было его лечить. Во-вторых, чтоб ему просто было на что жить.

Родственники против всех

— Чего не хватает родственникам?

— Понимания, что происходит с больным. Информации о болезни. Раньше ее было еще меньше. Сейчас мы пытаемся издавать брошюры совместно со специалистами, причем готовят эти брошюры к печати и издают сами пациенты под руководством специалиста-типографа.

Так появилась наша серия «Понимание шизофрении». Там очень подробно и доступно написано – и про первый приступ и про деменцию.

Конечно, писать подобную литературу должны профессионалы, и адресовать самому широкому кругу читателей, чтобы развенчивать у людей дикие и устарелые понятия о поведении психически нездоровых людей.

А еще я считаю, что психиатрических больных не нужно выделять. В свое время у нас была проблема: в обычной поликлинике отказывались принимать наших ребят, нужно было брать специальное разрешение в ПНД. Сейчас они могут хоть анализ крови там сдать.

Но до сих пор наших взрослых детей не берут ни в какие санатории, никуда!

— Потому что считается, что они социально опасны?

— Врачи общей практики так часто считают.

Например, мы с сыном всегда отдыхаем вместе, и естественно, хотим, чтобы сын занимался физкультурой. И везде начинается одно и то же: «Нет, это мы не можем, потому что, а вдруг!». А ведь у нас группа взрослых ребят уже много лет посещает бассейн каждое воскресенье, и все хорошо.

То есть, даже не все врачи знают, что необходимо людям с психиатрическими расстройствами, не все признают, что они социально не опасны в ремиссии и не отличаются от обычных людей.

При грамотном лечении длительная ремиссия многим доступна.

Да, у них замедленная реакция, замедленная речь, затруднено общение. У некоторых иногда повышенная возбудимость, у других – пониженная… Но это совершенно не значит, что эти люди не могут работать, бегать, играть в волейбол, ходить в театр… Они умеют ценить доброе внимательное отношение. Им, как и всем, необходимо понимание.

Например, мы часто ходим с большой группой молодых людей на концерты в консерваторию. Многие из них любят слушать музыку. Но и в консерватории с администрацией проблема — каждый раз нужно объяснять — «а не будут ли они. » А им как раз очень важно быть «как все», среди обычных людей.

— Насколько действует на семьи больных фактор: «что будут говорить соседи, если узнают»?

— Очень сильно. У нас в организации больше пятидесяти региональных отделений. И вот в последний номер газеты нам прислала письмо мама из Пермского края.

В небольшом городе на работе ее просто затравили за то, что сын психически болен.

Она осталась одна – к ней никто не ходит и она ни с кем не общается. И в своем городке она даже не может положить сына на лечение, ее волнует, что скажут на работе, когда узнают, что сын в психиатрической больнице. В итоге, чтобы госпитализировать сына, она едет в Пермь.

Да, расстройства в разной степени задевают психику – одни сильнее, чем другие – но это не значит, что такие люди должны жить в одиночестве.

У наших ребят понижена воля, они стесняются своего состояния, сомневаются в себе, боятся лишний раз кого-то обидеть. Наши взрослые дети очень послушные. Если они начинают работать, то скорее, сделают все тщательно и несколько раз, чем совсем не будут делать. А их все сторонятся.

Но сейчас появилась другая проблема – стало много хуже с лекарствами.

Дело даже не в запрете на ввоз незарегистрированных препаратов. Просто импортные лекарства стали дорогие, а так называемые «дженерики» недостаточно очищают, увеличиваются побочные эффекты, которые переносятся тяжелее, чем сама болезнь.

Наука движется, и в мире сейчас есть очень неплохие препараты. Раньше они были хоть как-то доступны, а сейчас – это колоссальные деньги. По крайней мере, на ту пенсию, которую получают ребята, их точно не купишь.

Самое тяжелое – отношения с папами

Винсент ван Гог. «Автопортрет с перевязанным ухом», 1889. Фото с сайта commons.wikimedia.org

— Что чувствует семья психиатрического больного помимо того, что она оказывается в изоляции?

— Не просто в изоляции. Ведь такой больной требует постоянного внимания. В итоге многие мамы не работают. А на что они живут? Жизнь семьи ухудшается не только психологически, но и материально.

Не все родители понимают своих ребят. Причем самое тяжелое – это обычно отношения с папами.

Папы в детях видят свое продолжение; для них сын – «мое будущее». А когда «будущее» рушится на глазах, чаще всего папы просто уходят.

У нас в организации пап – единицы. Помню, у меня был заместитель, зав. кафедрой в университете, у которого болел один из сыновей, мы с ним часто беседовали, он помогал мне в организации. Его не стало, осталось два взрослых сына. Мужчинам психологически тяжелее, чем матерям; хотя физически основная нагрузка ложится на мать, мужчины – чаще не выдерживают: либо уходят из семьи, либо умирают.

— То есть, получается: у нас остается одинокая мама, с взрослым ребенком, за которым надо постоянно следить, которого надо стимулировать на какие-то действия, потому что без них он опускается?

— Да, и его нужно как-то занять, и научить чем-то заниматься. Но это нужно делать не от раза к разу, а постоянно. А это очень трудно, потому что параллельно надо найти денег, чтобы семью поить-кормить, поддерживать квартиру и при этом не терять связь с окружающими, а она теряется. И поэтому мы часто делаем встречи, на которые приглашаем, в том числе, людей, не задетых нашей болезнью. Это важно и для ребят, и для семей. Чтобы видеть, что жизнь вокруг продолжается.

Реабилитация нужна комплексная, а у нас пока одни фрагменты

— Занятость для людей с шизофренией возможна именно как занятость, работа, или это какая-то социальная деятельность, направленная на то, чтобы их занять?

— Конечно, это нужно, прежде всего, для того, чтобы их занять. Но нужно занять тем, что им интересно, учитывая предрасположенность. Просто занятость – это худший вариант, но все равно очень важный.

У шизофрении есть особенность – она дебютирует, в основном в двадцать — двадцать пять лет. До этого времени люди успевают окончить институты, у них есть бэкграунд, своя история.

И вот эта жизнь до болезни их часто поддерживает. Болезнь разрушает многое, важно попытаться восстановить утраченное, заниматься тем, что умел и знал.

— Какую поддерживающую систему нужно сделать для больных шизофренией, и чем плоха существующая?

— Вся Россия пронизана интернатами. Сейчас этот вопрос стал особенно важен, потому что больницы и время пребывания в них сокращаются. Вся тяжесть ложится на плечи семьи. Если семьи нет или она не справляется, должны быть реабилитационные центры, общежития, реабилитационные квартиры, поддерживаемое жилье. А вместо этого есть только интернаты, где все категории больных находятся вместе.

В интернатах держат и людей с проблемами развития, и с тяжелыми психическими расстройствами, и выпускников детских домов-интернатов, а ведь реабилитация для каждой категории расстройств должна быть специальной. Для кого-то – учеба, развитие, для других — подготовка и само трудоустройство,

для больных шизофренией попадание в интернат, как правило, заканчивается тем, что они там валяются.

Их жизнь останавливается, ими не занимаются, особенно в регионах.

Причем врачи отказались от таких пациентов, потому что интернаты – это не медицина, а социальная служба. Хорошо, конечно, что психиатры там есть, но отвечает за все Департамент соцзащиты.

Но современная медицина для больных шизофренией предполагает био-психо-социальную реабилитацию, это может работать только комплексом. Пока от этого есть только фрагменты.

Например, мы несколько лет назад совместно с психиатрами и социальными работниками организовали ежедневные занятия для ребят. Типографские, компьютерные, театральная, литературная, изо- студии, коммуникативные тренинги, — потому что больные шизофренией замкнуты и очень страдают от отсутствия контактов.

Наш режиссер поставил с ребятами пьесу Федора Соллогуба «Победа смерти». С одной стороны, им, конечно, эти страсти играть тяжело, их эмоции зажаты — это одна из особенностей болезни. А тут на сцене они раскрываются. Спектакль уже шесть раз прошел на публике – выступали в Гатчине, на фестивале в Уфе, в московском городском театре «Кураж». Для них это важно. Они же нигде не имеют подтверждения собственной значимости. А тут – цветы, аплодисменты …

— То есть, та реабилитация, которую обычно предлагают людям с недостатками умственного развития, которых пытаются учить на маляров, какие-то рабочие специальности, при шизофрении не очень подходит?

— Ну, почему? Чаще всего наших ребят удается устроить именно на такие специальности. Или на что-нибудь, связанное с работой на компьютере.

Например, у нас есть Саша. До болезни он успел проучиться только два года в институте, после больницы проработал больше четырех лет у нас, а сейчас работает на производстве, учится на бухгалтера, зарабатывает сам. И даже, как я недавно случайно узнала, оплачивает наш хостинг. Конечно, в этом большая заслуга его самого.

К сожалению, достичь таких результатов, даже при регулярных занятиях и тренингах, удается не всем. Сказывается степень и сила психического расстройства, природная предрасположенность, мотивированность, семейная ситуация.

С другой стороны, интернаты нужны для тех, кто остался один и сам ничего не может делать – есть и такие.

Фото П. Смертина

Есть люди, которые смогли найти свое место в жизни, а есть те, которые не смогли – либо все время лежали в больницах, либо, наоборот, не лечились, либо с самого начала были в детских домах, где их не восстанавливают, и где они только едят, пьют и иногда танцуют. Такие люди в зрелом возрасте остаются с болезнью один на один.

Так что я не считаю, что ПНИ совсем не нужны. Просто они должны быть организованы иначе – они должны быть открытыми.

Сейчас открытыми они быть не могут – поскольку там все содержатся вместе. Пациенты должны быть, как минимум, дифференцированы.

— Я не знаю, было ли такое заложено, когда система нашей психиатрической помощи изначально задумывалась, но у меня есть ощущение, что одна из ее целей была – спрятать. Вообще спрятать инвалидов – «бракованных людей» — подальше от глаз.

— Психиатрические больные – очень разные. Есть тяжелые, недееспособные, которых надо обслуживать. Может быть, для них и надо сделать какую-то систему входа и выхода. Но есть и такие пациенты, которым такая закрытость не нужна.

Когда система становится закрытой, внутри вообще могут делать все, что угодно. Отсюда проблемы со всеми этими нарушениями.

Разговор с корреспондентом по ходу прерывался беседой с двумя актрисами здешней театральной студии. Девочки зашли горячо пожаловаться Нелли Борисовне на режиссера, который, по их мнению, как-то не так сократил текст пьесы, ныне готовящейся к постановке. Пьеса посвящена жизни Жорж Санд.

www.miloserdie.ru