У меня кардиофобия и невроз навязчивых состояний.

СУТЬ ПРОБЛЕМЫ:

Женщина, до 20 лет. Студентка второго курса, юридического факультета.
Условия жизни у нас среднестатистические, но в последнее время имеются проблемы с деньгами. У меня есть и одежда, и компьютер, квартира осталась в наследство от деда. А я не могу радоваться тому, что имею, может потому что я романтик. Все же мне тяжело и скучно сидеть дома, хочется раздолья, бурной жизни, много впечатлений, эмоций. Мне даже кажется, что я не могу справиться с собой, разобраться в себе, я запуталась в своих мыслях. Самое тяжелое это страх смерти, страх, что я плохо проживу эту жизнь, так и не узнав счастья. Зациклившись на своем неврозе, не увижу всю яркость этой жизни. Врач мне не поможет, я не больна ничем. Может помочь только психолог или психотерапевт, но из-за финансовых затруднений и по моральным соображениям я не могу пойти на прием и заплатить за это деньги. Мама переживает, что я такая, не понимает как мне плохо (раньше не понимала), ей кажется, что я «придуряюсь». Мне приходится скрывать всю эту боль.

Ну и сейчас стараюсь ее не беспокоить, у нее и без этого плохой период в жизни. Тревога, тоска, плохое настроение, такое чувство что жизнь кончается. И одновременно задумываюсь о том, что будет когда я действительно доживу лет до 80. Что тогда? Тогда мне будет очень страшно, тогда я буду точно знать, что скоро умру. Не боятся, как сейчас, а знать. Может мое состояние из-за нетипичной зимы, сейчас многие газеты пишут об этом, что многие люди страдают, обостряются хронические заболевания и т.д.

Головные боли были часто, сейчас реже. Но бывает ощущение, что я вижу мир неярко, через стеклышко. В детстве постоянно в больнице лежала, перенесла операцию по поводу аппендицита. После наркоза очень плохо себя чувствовала, постоянно плакала и кричала. Мне даже казалось, что у меня отвалится голова, боялась ходить.

Когда началась НЦД, порой просыпалась и не чувствовала своего тела, словно какой-то волной меня охватывало, и я не могла пошевелиться, не могла дышать. Сердце как будто не билось, не могла крикнуть даже. В детстве, когда ложилась спать и только сон начинал подходить, слышала какой-то звук в ушах или в мозге, похожий на скрип, который мешал мне спать.

В крови недавно нашли C+++. Не знаю, откуда этот воспалительный процесс, но я ему не придала значения, наверное потому что у меня холецистит.

Из-за того что я чувствую себя «не собой», я прихожу в раздражение, даже бешенство. Тревога бывает очень часто. Бывает, что случайно покажется, что все будет хорошо, но в скором времени проходит. Но сложностей это не вызывает. Я стараюсь эмоции сдерживать, уходить, уединятся, плакать подальше от посторонних глаз.

Раньше совсем сна не было. И спать хотелось, а спать не могла. Теперь вроде бы наладился сон. Сны постоянно тревожные, иногда яркие. Все время снится, как меня хотят ударить ножом, как я бегу вниз по лестнице, и т.д. После сна бывает чувство разбитости, просыпаюсь и не ощущаю свежести, словно и не спала вовсе.

Аппетит, как ни странно, сейчас хороший. Раньше все время мерещился запах формалина, особенно при усилении страха. Вес в норме.

Однажды я много выпила, это было в 17 лет. Сейчас пью редко и мало. Алкоголь не влияет на мой невроз. Выпью я или нет, мне одинаково плохо. Наркотики не пробовала и не хочу.

Я все же надеюсь, что болезнь меня минует, и я буду жить нормально. Иногда кажется, что я не могу высказать правильно мысль, выделить в ней главное. Я постоянно приписываю себе всякие болячки, что-то типа «синдрома третьего курса», когда учишься на врача. Мне кажется, что мой невроз перейдет в хронический, и я сойду с ума. Боюсь заболеть вялотекущей шизофренией.

Память хорошая, но бываю рассеяна, особенно когда волнуюсь. Порой не могу вспомнить, когда и что делала. Но острых проблем от этого не было. Врагов нет, так как у меня вообще никого нет: ни друзей, ни молодого человека. Я одинока, очень одинока. Читаю книги, и они меня выручают, кажется, я стала на них воспитываться.

Паранормальных способностей не возникало, но кажется, я могу замедлить свой сердечный ритм – я проверяла. Это меня пугает. Иногда думаю: я не больная, ничего не грозит мне. А вдруг я сама нечаянно себя убью мыслями? Мне сказал один доктор, что это невозможно, что сердце остановить нельзя самому, замедлить можно, потому что в организме множество рефлексов — я успокоилась, а потом стало казаться, что мозг не изучен до конца. Вдруг я стану первой, кто смог та себе навредить.

Ощущения «уже увиденного» случаются постоянно, мне от этого еще страшнее. Я склонна свое самочувствие мистифицировать, боюсь что посторонние силы как-то влияют. Обмороков не было, разве что темнеет в глазах при резком изменении положения тела, когда встаю с кресла, например. Нервные тики часто бывают, и раньше были.

Сексуального партнера у меня не было.

Мои симптомы проявляются волнообразно. Много фобий, страхов. Они варьируют, сменяются одни другими. Я боюсь, у меня такой сильнейший невроз, все так запущено, что мне требуется помощь, но так как к врачу я пойти не могу, я теряю много времени, борясь в неврозом сама, а в итоге не сомгу его победить и так и состарюсь, не узнав всей радости жизни.

С детства я словно не такая как все, постоянно это ощущаю. Восприимчивая, мнительная. В школе стало еще хуже. Я как-то не приспособилась к жизни в коллективе и стала там изгоем с третьего или пятого класса. А позже я замкнулась в себе, перестала общаться с одноклассниками, меня стали считать глупой, дебильной, недоразвитой, странной. Со мной не общались, надо мной смеялись, и в силу всего этого я тоже стала себя ощущать странной. Думала, вот закончу школу, освобожусь от этого психологического состояния. У меня стремительно падала самооценка и уверенность в себе. Может, это потому что в детстве по мере взросления мне не давали свободы, ответственности, старались опекать чрезмерно, много наказывали, не давали играть шумно, бегать и т.д. Ограничивали в общении со сверстниками: «это девочка из плохой семьи, с ней не дружи», «этот мальчик обманывает, не дружи с ним». Вот и вырастили из меня одиночку. И я совсем не приспособилась к общению, не знаю, как общаться в людьми, совсем их не знаю. Такое чувство, что я не до конца открываюсь перед людьми, что они не видят моей яркой индивидуальности. Я просто не могу ее показать. Я стесняюсь, страшусь отвечать перед однокурсниками на вопросы преподавателей. И это меня тяготит. Я не чувствую себя самой собой. Порой думаю, если бы я так не комплексовала, была смелее, увереннее в себе, я смогла бы стать не то что лидером в собственной группе, а лидером и самым ярким человеком во всем университете. У меня очень много интересов, я тонкий и разносторонний человек. Меня порой приводят в стопор пошлые шутки моих однокурсников, но я не консерватор. Я очень реалистично смотрю на мир и на людей, но одновременно со всем этим до сих пор верю в чудеса, так как считаю себя несчастной, и мне хочется изменить свою жизнь, стать лучше и счастливее. Жить в гармонии с собой и окружающим миром, а то я чувствую разлад, дисгармонию.

На данный момент я чувствую, что сильно изменилась. Я стала увереннее немного, самооценка повысилась. Но все же не настолько, насколько мне нужно. Наверное, это как средство компенсации прошлого. Часто занимаюсь самоанализом, хочу в себе многое изменить, изменить характер, чувства, эмоции. У меня трезвый взгляд на мир. Я реалист, но вместе с тем романтик. Ко всему подхожу логически и мудро, стараюсь не делать ошибок. Я амбициозна, люблю острить и шутить, к месту. Осторожна к чувствам других людей. Одинока и несчастна, но стараюсь это скрывать. Хочу стать более хладнокровной и циничной, но все же я добрый человек. Я очень разносторонняя и многогранная личность, но боюсь, окружающие все же не видят этого. Я не могу прибывать часто в одном и том же образе, может потому что я настолько разностороння, или я не знаю себя и то чего хочу в действительности. Стараюсь избегать конфликтов, могу плести интриги. Может кто-то считает меня серым кардиналом. Но это пока не так, но я хочу стать такой. А почему, не знаю, иногда хочется мучить людей, делать им больно. Особенно тем, кто меня люби, мужчинам, которые влюбляются в меня, и т.д. Хочу показать, что я-то равнодушна ко всему проиходящему, что я люблю только своих близких, а до других мне нет дела. Я пишу стихи, хочу вступить в союз литераторов, но на данный момент они не настолько хороши, как мне кажется. У меня высокий интеллект, и это меня радует.

С двенадцати лет у меня началась вегетососудистая дистония. Помню прекрасно тот момент: возникли неприятные ощущения в теле, я прислушалась к сердцу и уловила перебои в ритме. Я испугалась, заплакала, мне показалось, что я сейчас умру, что пришел мне конец, а я такая молода, даже не выросла еще, а тут такое. Вызвали службу скорой помощи, врач сделала укол, и меня увезли в больницу. Позже приехала мама и забрала меня в тот же вечер. Возможно, если бы меня подержали в больнице, я бы подумала, что вылечилась, и все прошло. Но забрав меня, мама наверное как-то катализировала мой страх. Я стала чувствовать себя больной. Постоянно бегала к кардиологу, снимала ЭКГ, на показатели которой были в норме, я шла домой, успокаиваясь. Но через день снова становилось страшно, так как были неприятные ощущения в области сердца. И если они опять появлялись, мне становилось страшно, я опять бежала проверять сердце, так как мне казалось, что я заболела. Если показатели были в норме, шла спокойно домой. Я боялась ходить в школу с этим страхом, но не понимала тогда, что это просто страх, кардиофобия. Я думала что болею, действительно. Потом начала боятся за маму, что у нее может быть инфаркт. И страх как-то «путешествовал» со страха за мое сердце и ее сердце, если я больше начинала бояться за нее, то меньше за себя. Кардиофобия прошла незаметно, годам к семнадцати. Я окончила школу, но самооценка оставалась на нуле. В университете я боялась заговорить, боялась, что меня проигнорирую, а я начну обижаться, и вновь произойдет та же история. Мне даже легче было и спокойнее сидеть дома в одиночестве, но я понимала что жить так нельзя. Один раз попробовала выпить, перед тем как идти на учебу, почувствовала себя развязно, и мне понравилось, я стала увереннее. Стала пить каждый раз, идя на лекции. Я учусь заочно, поэтому лекции у меня каждые 2-3 месяца по 2 недели. Но со временем я стала сама по себе уверенной. Я чувствовала, чем больше я принимаю действий в жизни коллектива, тем становлюсь более открытой и уверенной в себе.

15 сентября на моих глазах умер мой дедушка. У него был инсульт и отек легкого. Я сразу ничего не сообразила, но у меня стало плохо с ердцем. Пульс был очень редкий, до сорока ударов в минуту. Кардиофобия вернулась с новой силой. Но теперь я уже знала, что это кардиофобия, так как успела уже за жизнь начитаться книг по психиатрии. Но она не была выражена сильно, это был почти обыкновенный страх, возникший из-за того что у меня действительно неполадки в организме. Ну что за пульс 40 ударов? Пошла к кардиологу. Меня направили оттуда к ритмологу. Тут началась экзаменационная сессия, поход к врачу пришлось оттянуть. Стресс от экзаменов, стресс после смерти деда, стресс от тягостного ожидания похода к врачу — все это бесследно не прошло. К врачу я сходила, но меня направили на процедуру. До процедуры были две недели ожидания. А я и так месяц ожидала почти. Я начала бояться, что у меня синдром слабости синусового узла и нужен будет кардиостимулятор. Оказалось, что все в порядке. И за эти две недели стал нарастать мой невроз. Мне стало казаться, что я умру обязательно, что я уже инвалид. А если у меня и было здоровое сердце, то я своим страхом сама сделала его больным, так как читала, что когда люди боятся рака, впоследствии у них находят рак. Мозг ведь до конца не изучен, потому это меня очень пугало. Помню, что кому-то из нашей семьи приснился сон, что каждый из нас будет умирать каждые 2 года. Вот дядя умер, я посчитала: почти через два года дед. И мне стало казаться, что третьей буду я. Я почти перестала есть. Мне казалось, что этого не нужно, что я все равно умру. У меня и до этого были навязчивые действия, ритуалы, но они не базировались на страхе, а этот страх их усилил. Мне стало казаться, что ритуалы диктуют мне свыше, что я должна это делать, что если я буду их исполнять, то мне будет легче. Стали казаться совсем немыслимые вещи: инопланетяне надо мной проводят эксперимент, поэтому мне так плохо. Я плакала постоянно, не понимала, что со мной происходит. Стала придавать значение снам, боялась что меня сглазили, прокляли, и потому мне плохо. Стало казаться, что у меня будет отек легких, а когда мама сказала, что не может этого быть и объяснила почему, то я поначалу успокоилась Но позже стало казаться, что если отека легких не будет по физиологическим признакам, то на этот процесс повлияет нечто потустороннее.

Кардиофобия давала о себе знать. Я боялась, что мыслями могу остановить себе сердце, постоянно о нем думала, постоянно слышала, как оно бьется. Еще мне казалось, что вот-вот начнется внутренне кровотечение. Пугал сам факт, что я живу, что во мне есть органы, у меня внутри. Занималась самоанализом, философией («зачем жизнь на земле?»), и чем чаще я задумывалась, тем страшнее становилось. Пугало, что есть какие-то в мире необъяснимые вещи, что организм и мозг не изучены до конца, и порой с людьми случаются странные вещи. Что каждый индивидуален, и то что относится к другим, нельзя отнести ко мне.

Утешала себя тем, что не я одна такая, и у всех есть органы. все живут. Я боялась отравиться едой, потому что посмотрела передачу про «паленую» водку, потом этот страх усилился, мне стало казатся, что что-то потустороннее подсыплет яд мне в тарелку. Часто бывала рвота. Я даже плохо помню, что со мной происходило, все было как во сне Это было настолько ужасно, что мне хотелось раствориться, пропасть, убежать. А когда мама рядом была, мне становилось легче, потому что казалось, что не так страшно умирать, когда она со мной.

На сегодняшний день мне намного лучше. Остался страх смерти. Невроз проходил волнами. То было легче, то он вновь усиливался. А еще навязчивые действия перемежаются со страхами, словно внутри кто-то диктует, что и как делать. Был стресс, когда я пересдавала экзамен. Это было после смерти моего дедушки. Преподаватель пытался меня завалить. А время подходило. К двадцатому числу должен был прийти приказ об отчислении, и если кто-то не успевал сдать экзамен, того отчисляли. А преподаватель тянул. Я уже думала что меня отчислят. Очень волновалась, тем более что дед всегда хотел, чтобы я закончила юр.фак. Но мне удалось все сдать. Дальше сразу началась экзаменационная сессия.

Смерть деда была для меня огромным стрессом. Я впервые увидела смерть.

Невроз развился медленно – в тот период, когда я закончила сдавать экзамены, и начала ходить к врачам, проверяла свое сердце. И в этот напряженный период все развилось. Мне казалось, что если я проверюсь и все будет хорошо, то я перестану боятся. И действительно все оказалось хорошо, вот только словно мой мозг вовремя не отреагировал. И страх не пропал, а еще больше усилился.

Я родилась в городе Минске, в Белоруссии. Но с самого раннего детства живу в России. В семье у нас было девять человек: Я, мама, две тети, два двоюродным брата, дядя, дедушка и бабушка. Тетя, дядя и двоюродный брат жили отдельно. А я с другой тетей, двоюродным братом (ее сыном), мамой, бабушкой и дедушкой все вместе в трехкомнатной квартире. Дядя умер в автокатастрофе два или три года назад, ему было сорок два года. В сентябре 2006 годп умер дедушка в возрасте семидесяти семи лет. Тетя (сорок три года), с которой мы жили, уехала, вышла замуж. Мы остались втроем: я, мама и брат, который тоже скоро уедет к матери жить.

У нас такая семья, где нет ценностей, где стыдятся или не хотят показывать свои чувства. Я даже в детстве, помню, как закрывала глаза от стыда, когда по телевизору видела сцены с поцелуем. И до сих пор стыжусь своих знакомых. Даже если я влюбляюсь, то никто не знает об этом, ни мама, ни бабушка. Мне как-то не по себе, боюсь об этом рассказывать из-за какого-то комплекса. Например, если они увидят человека, в которого я влюблена, то мне будет стыдно, так как я к этому человеку испытываю чувства. Значит все увидят, что я чувствую. Мне хочется это искоренить, иметь хорошие отношения в семье, он не выходит. Я даже в детстве стеснялась сказать слово «бабушка» при всех, а говорила «баба», когда другие мои одноклассницы, подружки во дворе называли своих родственником ласковыми словами. А я стеснялась. Я вообще стеснялась даже себя.

Бабушка (семьдесят пять лет) очень добрый человек, но из-за того что ей пришлось прожить очень тяжелую и нищую жизнь она экономит каждую копейку и не имеет понятия прекрасного. Ей кажется, что все должны жить обыденно, «бытовухой», а я знаю, что высокие стремления чужды таким людям. Я не такая как она.

Дедушка был более современен, у него высокий уровень интеллекта. Он знал ответы на любые вопросы по истории, географии, по многим наукам, особенно по юриспруденции. Он был юристом в свое время. И до последнего дня сохранял светлый ум. Но он тоже был порой несколько грубоват. Женщину мог назвать кобылой, особенно когда смотрел телевизор и ему что-то не нравилось, он начинал комментировать и выражаться грубыми словами. Мне это не нравилось.

Мама (сорок шесть лет) светлый, справедливый человек. Не такой как я. А я порой бываю очень несправедлива и зла к людям. Она хочет лучшей жизни. Надеется на меня. У меня с ней хорошие отношения, но я не могу рассказывать ей свои тайны. Тайны я рассказываю единственной подруге. Словно жизнь дома и все его стен — разные вещи. И в каждой из этих жизней я разная.

Тетя тоже хороший человек, порядочный, не грубый, помогала людям постоянно. Она медсестра. Отношения с ней хорошие. А вот с ее сыном, с моим братом на данный момент не очень. Он считает меня лицемеркой. Мы с ним вместе выросли, так сказать в одной песочнице. И когда живешь так все время в месте, начинаешь друг друга раздражать. Но у нас были хорошие отношения, даже общие планы. Теперь наступил разлад. Мне от этого больно, но ничего поделать не могу.

Вторая тетя (сорок пять лет), у которой погиб муж, живет не с нами и мы почти не общаемся. Она очень мнительный, злобный человек. У нее недавно целый год был тяжелый невроз. Она по врачам ходила, но врачи ничего не находили. Не спала, не ела, чувствовала себя уставшей. Она верит в мистику, и мне это не нравится. Я вообще всего этого боюсь и думать не хочу об этом. А когда она приходит в гости, сразу начинает говорить о душе, о спиритизме и т.д. Раньше она в это не верила. Увлеклась этим, когда погиб ее муж. Ей казались обстоятельства его смерти странными. Она злопамятна. Однажды из-за простой ссоры выгнала нас с матерью из квартиры, которую сама же предоставила нам.

Мой второй брат: я его до конца не знаю, тоже не очень хороший человек. В школе учится на одни пятерки, участвует в олимпиадах и горд этим. Ему 14 лет.

Семья у нас маленькая. Дни рождения и праздники справляем плохо, недружно и скучно.

В раннем детстве я была смелой, бойкой, все время пела на улице, не стеснялась никого и никогда. Была очень уверенной. Невроз навязчивых состояний с ритуалами начался у меня давно. Помню в дошкольном возрасте я постоянно поправляла юбку, прежде чем сесть в кресло, так как меня учили это делать, чтобы юбка не мялась. Позже это перешло в навязчивое действие и я поправляла юбку по три раза, так как три — хорошее число. Эти числа, эти навязчивые действия теперь у меня на каждом шагу и в большом количестве.

Я не работала, кружки и секции не посещала. Разве что в 18 лет один день постояла за прилавком в рамках стажировки – хотела продавщицей подработать.

У меня любовь ко всему мрачному и депрессивному. Я очень люблю декаданс, готику немного, люблю черно-белое кино, триллеры. Пишу стихи и рассказы в стиле декаданса, депрессивные и лиричные, но не мрачные, в них не фигурирует кровь. Раньше, как только началось мое увлечение мрачным, кровь в стихах фигурировала очень сильно. Подростком я причисляла себя к субкультуре так называемых готов, ходила в черных одеждах, с темным макияжем, волосы тоже красила в черный. Но теперь я ненавижу этих размалеванных готов, наполненных затаенной печалью. Из музыки предпочитаю классику и рок. Я одновременно склоняюсь к современному креативу, и вместе с тем люблю классику, постромантизм, реализм, гедонизм, культуру вообще. Эту любовь мне подарила книга Оскара Уайльда «Портрет Дориана Грея». Мне кажется, я должна об этом сказать, ибо книга эта очень меня изменила, я стала черствой и злой. Дориан Грей повлиял на меня. Я стала утонченной и холодной. И такой хочу оставаться, и не могу порой примириться с тем, что я добрый человек все еще. Но бывают моменты, когда мне перестает этого хотеться, наоборот, я начинаю хотеть иметь много хороших, веселых, смеющихся подружек, друзей, яркие добрые праздники, душевное равновесие, теплоту человеческих отношений. У меня одна подруга еще со школы. И все. А в интернете я познакомилась три года назад, как мне казалось, с мужчиной, настолько он был рассудителен и мудр, а оказалось, что он сам моложе меня на несколько лет. Я его полюбила и любила до сих пор. Мне он был нужен как брат, как лучший друг, как молодой человек. Наверное, потому что у меня не было действительно таких теплых человеческих отношений, а от него эта искра исходила. Я даже порой им восхищалась. А сейчас куда-то все пропало.

При сильном приступе невроза у меня бывали суицидальные мысли, потому что мне было настолько плохо, что я не знала, куда мне деваться от этого состояния. Сейчас таких мыслей нет. Попыток самоубийства не было.

По назначению кардиолога принимала транквилизатор. Но сейчас не принимаю, я стала раздражительной, думаю, что это следствие побочных эффектов.

Когда я прочла «Портрет Дориана Грея» Оскара Уайльда, я очень изменилась. Мне было 18 лет. Захотела стать вивисектором человеческих душ, как один из героев данного произведения, Лорд Генри. Я была восхищена его немыслимыми утопическими теориями, порой находила сходства в этих теориях с моими, с моей душой. Меня словно отравили этой книгой. Я восхищаюсь каждым словом. И сейчас о ней думаю. Там именно та атмосфера, которая нужна мне в жизни. Я стала изучать психологию совсем недавно, может, полгода назад. У меня неплохо получается. Это одно из моих увлечений. И все из-за этой книги, которая затмила все, даже когда-то другое мной обожаемое произведение Булгакова «Мастер и Маргарита». Еще «Остров Доктора Моро» Герберта Уэллса подарил мне увлечение медициной. Я и по сей день хочу стать врачом: либо психиатром, либо хирургом. Хочу иметь свой дом с огромной лабораторией для опытов. Порой хочу, а порой и нет. Просто эти мысли не состыковываются у меня с Уайльдом.

Одно из значимых для меня событий – встреча на форуме с тем самым человеком, которого я полюбила. Мне было тогда 16 лет. Его зовут Игорь. Он был музыкантом, играл на ударных и бас-гитаре, поэтому я тоже захотела научиться играть на музыкальном инструменте. Это был очень яркий период, когда я зарегистрировалась на этом форуме. Там было очень странно. Это был не просто глупый форум — там было как в жизни: ссоры, вражда, дружба, ненависть, любовь. У меня там было масса поклонников. На этом же форуме я нашла увлечение, когда моя любовь к Игорю поутихла. Мне даже показалось, что моя первая любовь произошла именно на форуме в интернете.

Был момент, когда я захотела создать рок-группу. Но теперь это меня не интересует. Эта и была наша с братом общая цель. Он выучился на гитаре, а я не смогла, потому что не очень сильно этого хотела. Сейчас меня беспокоя только навязчивые действия. Я стараюсь их контролировать по возможности, пытаюсь таким образом разорвать порочный круг.

Тест депрессии Бека — 3 баллов
Тест депрессии Зунга — 48 баллов
Шкала тревоги Шихана — 50 балла
Характерологический опросник К. Леонгарда
1. Гипертимы: 9 баллов.
2. Возбудимые: 14 баллов.
3. Эмотивные: 18 баллов.
4. Педантичные: 8 баллов.
5. Тревожные: 21 баллов.
6. Циклотимные: 12 баллов.
7. Демонстративные: 12 баллов.
8. Неуравновешенные: 15 баллов.
9. Дистимные: 15 баллов.
10. Экзальтированные: 18 баллов.

Лечение кардиофобии и невроза навязчивостей находится в компетенции врача-психотерапевта. Состояние это требует сочетанного подхода — могут назначаться лекарственные препараты (как правило, длительно) и проводится психотерапия, помогающая осознать и преодолеть глубинные страхи, лежащие в основе обоих состояний.Давайте несколько остановимся на том, какие именно страхи и внутренние конфликты находятся в основе кардиофобии и невроза навязчивых состояний.

Вы пишете, что Ваша кардиофобия началась тогда, когда Вы уловили перебои сердечного ритма. Нарушения ритма чаще всего бывают спровоцированы ситуационными факторами и конфликтами. Приступы чаще всего возникают в периоды внутреннего напряжения и при накоплении эмоций. Нарушения ритма занимают место конфликта самоотвержения и иногда соответствуют подавленной психофизической реакции.

В личностном плане для человека с кардиофобией характерна склонность контролировать свои чувства, подавлять их, рассматривать их проявление как слабость: «Я не показываю, что со мной творится». Люди, страдающие кардиофобией, склонны к тому, чтобы упорно защищать свой эмоциональный мир. В то же время они избегают борьбы, противостояния, споров и склонны к рационализированию. Вы пишете: «Я стараюсь эмоции сдерживать, уходить, уединяться, плакать подальше от посторонних глаз».

Провоцирующими приступ нарушения ритма являются ситуации искушения, которые близки эмоциональной отдаче или к скрытой агрессии, которая разряжается в виде нарушения ритма, когда появляется угроза крушения защиты эмоционального мира. Нарушения ритма могут усиливаться при эмоциональных потребностях, и тогда они приводят к мнительности и ипохондрической переработке.

Вы пишете о том, что Вас беспокоит невроз навязчивых состояний. В основе невроза навязчивых состояний лежит страх нового, страх необычного, страх преходящего. Основной проблемой людей с навязчивостями является переоценка потребности в собственной безопасности. С точки зрения содержания страха данная проблема описывается как страх перед риском, перед изменениями, перед преходящим. Когда у человека усиливается страх перед временным характером его существования, когда возрастает его потребность в безопасности, общим следствием всего этого является стремление оставить все по-прежнему. Изменение привычного состояния напоминает о преходящем, об изменчивости, которую личность с преобладанием навязчивостей хотели бы, по возможности уменьшить. Когда что-то меняется, личности с навязчивостями становятся беспокойными, испытывают страх, пытаются отделаться от изменений, уменьшить или ограничить их. За каждым ритуалом, привычкой, догмой стоит страх пред переменами, страх перед новым. Люди с навязчивостями боятся, что без постоянного собственного контроля может наступить угрожающий им хаос, что для наступления такой ужасающей неупорядоченности достаточно лишь немного расслабиться, отпустить вожжи, стать более открытым чужим влияниям, эмоциональным и более податливым.

Формирование склонности к навязчивостям просходит в раннем детском возрасте, когда детская живость и эмоциональность упрямо и жестко подавляется воспитанием. При этом происходит такое видоизменение волевых импульсов, при котором подавляется спонтанность, аффективность и здоровая самобытность ребенка. Происходит это именно в той фазе биографического развития, когда ребенку необходимо прививать соответствующие возрасту образцы поведения, приводящие к самостоятельности и независимости. Вы пишете: «в детстве по мере взросления мне не давали свободы, ответственности, старались опекать чрезмерно, много наказывали, не давали играть шумно, бегать и т.д. Ограничивали в общении со сверстниками: «это девочка из плохой семьи, с ней не дружи», «этот мальчик обманывает, не дружи с ним». Личности с навязчивостями скорее усваивают урок, что послушание — это хорошо, а свои импульсы и желания нужно подавлять и тормозить. Такие дети очень рано обучаются повышенному вниманию к себе, чрезмерной аккуратности и послушанию, что дается им ценой непринужденности и спонтанности. Этому же способствует преувеличенный страх перед наказанием и готовность к переживанию своей вины.

Страх является неизбежной принадлежностью нашей жизни. У каждого из нас есть страх перед преходящим, и все мы желаем продления своего существования, и даже бессмертия. Страстное стремление к постоянству возникает в нас очень рано и укрепляется в нашей душе. Стремление к продолжению относится к нашей сущности: страстное желание вновь любить является сутью нашего благополучия. Насколько глубока эта потребность в постоянстве мы начинаем осознавать, только тогда, когда наши привычки и содержание всей нашей жизни меняется.

Причем такое осознание продолжается и после прекращения действия изменяющих нашу жизнь факторов. Лишь когда нас охватывает ужас перед преходящим характером нашего существования, мы со страхом осознаем нашу зависимость, нашу временность.

Надежда на возможность прожить без страха остается иллюзией, он содержится в нашем существовании и является отражением нашей зависимости и нашего знания о неизбежности смерти. Мы можем только пытаться противопоставить развитию страха наше мужество, доверие, знания, силу, надежду, покорность, веру и любовь. Страх есть сигнал и предупреждение об опасности, но в равной степени он содержит импульс к преодолению этой опасности. Мы должны принять наш страх и понять его, как призыв к новой свободе, и вместе с тем, к новому порядку и ответственности. В этом смысле, мы должны рассматривать страх в позитивном, творческом аспекте, как инициатора перемен, помогающих нам решиться сделать еще один шаг в своем развитии.

www.psyline.ru