Вторая великая депрессия. Почему так долго?

Кризис как тема уже не раз надоедал публике. Россияне остыли к вопросу в 2010 году, когда правительство рапортовало об успехах. Потом пришлось вновь обратить внимание на проблему. В 2014-2015 годах экономика страны шумно падала, в 2016-2017 годах – лежала в депрессии. В других странах кризис также оставался проблемой, которая никак не желала уходить. Вторая великая депрессия надоела даже ее исследователям. Но почему она так затянулась, что мы должны и можем сделать, чтобы закрыть эту тему раз и навсегда?

Осенью 2009 года впервые прозвучали победные реляции правительств, заявления о конце «второй великой депрессии». Оживление на фондовом рынке и повышение мировых цен на сырье как бы доказывало этот факт. Нефть выросла до 78 долларов за баррель в декабре 2009 года. Однако в дальнейшем цены на углеводороды не только росли, но и несколько раз снижались.

В марте 2017 года после продолжительного роста нефть стоила 51-55 долларов за баррель. Игра финансовых спекулянтов на повышение при сокращении добычи нефти странами ОПЕК и независимыми производителями вряд ли приведет к новому повышению цен на нефть, поскольку состояние мировой экономики остается угнетенным. Кредитное поддержание потребительского спроса достигло пределов во многих странах, тогда как реальные доходы людей снижаются. Это указывает на сохранение кризиса как решающего в мировой экономике фактора на среднесрочную перспективу.

Конец 2009 года – май-июнь 2011 года знаменовал эру «количественного смягчения» в США, вызревания долгового кризиса в ЕС, спекуляций на рынке нефти, оживления и роста «развивающихся экономик», особенно БРИКС. В 2012-2016 годах этот рост вступил в фазу снижения темпов (в частности в КНР) или прекращения, когда фиксировалась рецессия. 2017-2020 годы принесут рост только в те экономики, которые будут следовать новой модели экономической политики.

Вместе с коллегами по ИГСО и Лаборатории международной политической экономии РЭУ им. Г. В. Плеханова мы не раз называли три ее главных принципа: протекционизм, регулирование и социальное государство.

В числе стран, способных выйти из кризиса, а не пострадать от него еще больше, первое место занимают США. Здесь приход к власти Трампа знаменует признание обществом и средним капиталом необходимости проведения широкой и последовательной протекционистской политики. Несмотря на то, что ФРС находится в конфликте с командой Трампа, она проводит верную политику нормализации ключевой ставки. Если при этом Трамп сумеет взять ФРС под контроль, списать долг и использовать механизм эмиссии, то США получат в 2018-2020 годах преимущества перед другими странами. Напротив ЕС и Япония не имеют такой возможности. Однако положение в США отягощается рядом «но». Трамп не только изолирован, но и не пытается пока прорвать блокаду, что возможно лишь в результате организованного штурма его сторонниками Республиканской партии, а после – Конгресса США.

Пока, таким образом, происходящее в США работает на сохранение кризиса.

В 2011-2012 годы в США развернулся конфликт между республиканской оппозицией (до трампистской) и щедрыми демократами из администрации Обамы. ФРС пришлось перейти к меньшей денежной эмиссии, взяв курс на укрепление доллара, а правительству – к экономии. Ориентированная на экспорт реиндустриализация США продолжалась, но по мере укрепления доллара забуксовала. Замещению импорта не помогла даже «сланцевая революция».

Общество осознало обострение социального кризиса, что в 2016 году привело к революции в Демократической и Республиканской партиях США.

Трамп выиграл выборы президента и начал борьбу за другие ветви, одной из которых является ФРС. Без контроля над денежной эмиссией и без законодательной поддержки Конгресса Трамп не сможет реализовать новую экономическую политику в США. Борьба за нее в условиях сильного доллара и бюджетных проблем – основной сценарий для США на 2017-2018 годы. Лишь одержав победу над противниками, Трамп сможет обеспечить США развитие. Его базой будет отказ от неолиберализма, регулирование и интенсивное замещение импорта. То есть не экспорт, а перераспределение и стимулирование внутреннего рынка, такой может быть модель экономического роста США на ближайшие годы.

Не нужно идеализировать Трампа (обратная крайность по сравнению с его грубой критикой либералами). Во-первых, он может пересидеть свои возможности и потерять лицо. Пока вероятность такого сценария возрастает. Во-вторых, все его стремление обеспечить продажу американских товаров при найме американцев – это отражение стремления забрать прибыль на рынке. Таков интерес среднего капитала, далекого от искренней любви к своему союзнику – рабочему классу. Впрочем, баланс в коалиции при пассивности Трампа сместится к рабочим. Битвы американской политики, пока они не завершатся, вопрос кризиса не снимут.

Китай представляет собой не только главную угрозу мировой экономике как страна, еще не пережившая падения промышленного производства (короткий период 2008 года можно в расчет не брать). Китай – потенциальный источник политической нестабильности в обширном регионе мира; политическая система КНР архаична и непригодна для решения задачи выхода из кризиса через замещение потерянных рынков. А потеря китайскими товарами рынков, это одно из важнейших изменений, что должно случиться в ближайшие годы. В среднесрочной перспективе государства мира должны будут заместить множество ввозных товаров, что во многом и будет означать преодоление ими кризиса.

Китай так и не смог стать новым локомотивом мировой экономики, хотя поддержал своим спросом спекуляции сырьем. Эта ситуация сохранилась в 2016 году, когда Китай смог удержаться от девальвации своей валюты. Её сильное ослабление обрушит китайский ввоз и вывоз, поскольку страны-покупатели его товаров уменьшат потребление. Но ослабление других валют в среднесрочной перспективе будет подталкивать Китай к девальвации юаня, поскольку все больше стран заинтересованы в импортозамещении или не могут удержать в сильной позиции свои валюты. Последнее, например, касается евро и фунта стерлингов.

В 2013 году медленное возвращение кризиса стало очевидным. В ЕС кризис переходил с Юга на Север. Это и породило ситуацию 2016-2017 годов, которую можно описать одной фразой: угроза и начало распада Евросоюза в результате роста общественного недовольства им, а также результатами его экономического курса.

Слабым местом Европы оказалась Украина. Её вовлечение в орбиту ЕС было оценено в Брюсселе как большой успех, как серьезный шаг к экспансионистскому решению накопленных экономических проблем.

Однако экономическая катастрофа на Украине показала россиянам и народам других стран, что сближение с ЕС — процесс далеко не безболезненный. Оборотной стороной успеха ЕС в борьбе за Украину является дискредитация его программы.

В 2017-2020 годах это может ускорить распад Евросоюза. Принципиально важно, что ЕС не может реализовать антилиберальный план экономического развития, поскольку сам является чисто неолиберальным проектом. Проект этот направлен против социального государства, осуществляемого в интересах трудящихся масс экономического регулирования и широкого таможенного протекционизма. Потому противники ЕС указывают на необходимость его ликвидации. ЕС – это преграда, а не неправильно используемый, якобы безликий инструмент, как утверждают либеральные левые, прикидывающиеся евроскептиками, являясь при этом лоялистами.

Ликвидация ЕС должна создать в среднесрочной перспективе новый блок экономик в Европе, без чего страны-участники не смогут реализовать новый план экономической политики и добиться устойчивого хозяйственного развития. Но достижение этого результата возможно лишь через обострение внутриполитической борьбы, что вообще для «старых индустриальных стран» (для Северной Америки и Европы в первую очередь) является перспективой ближайших лет. Сторонники новой экономической стратегии должны будут добиться контроля над политическим инструментом ее реализации – государством.

Этот процесс будет затруднен в странах с низким государственным долгом (например, в России или Китае) выпуском большого объема облигаций, вырученные от продажи которых деньги будут расходоваться на поддержание стабильности находящейся в кризисе политической и экономической системы, включая стимулирование фондового рынка и поддержание курса национальной валюты в условиях падающего потребительского спроса. Однако рост правительственного долга неминуемо приведет к повторению политического кризиса ЕС и США. В ходе его разрешения встанет вопрос о скорейшей реализации плана нелиберальной антикризисной политики. Одновременно рассеются и либеральные иллюзии.

Если оценивать общую перспективу мировой экономики на ближайшие годы, то ее нужно охарактеризовать как преодоление кризиса.

Тенденции должны стать определенными, устойчивыми, что означает уход от ложных – с точки зрения объективно стоящей задачи преодоления кризиса – действий властей в экономике, характерных для 2008-2015 годов. При этом сохранится неопределенность фактора финансовых спекуляций. В 2014 году, когда вторая волна кризиса вошла в фазу быстрого развития, мировые цены на нефть упали со 114 долларов за баррель в июне до 56 долларов в декабре. В 2017-2020 годах может произойти новое падение цен на нефть и другие сырьевые товары. Это станет фактором перехода к новой экономической политике, включающей регулирование и протекционизм. Можно также ожидать разрыва пузырей на фондовом рынке, что ослабит финансовый капитал в условиях, когда его политическое влияние начало снижаться и в рамках неолиберальной политики не осталось механизмов поддержания экономического равновесия, а реальная экономика накопила слишком много проблем. Одна из них – корпоративные долги.

В учебниках экономики чаще всего пишут, что промышленные, торговые либо финансовые кризисы могут продолжаться несколько месяцев или не более пары лет. Современный кризис вообще не существует, если верить официальной статистике. Его первая волна была случайным следствием ошибок финансистов, а вторая волна едва ли вообще признается. Однако кризис существует. Более того: он ощущается миллионами россиян и граждан других государств.

Сохраняющийся в мировом хозяйстве большой кризис связан со сменой длинной волны развития. Он представляет собой период турбулентности, который не может завершиться сам собой без политического участия масс.

Кризис тянется уже так долго, что именно в силу этого неоднократно происходила ревизия теоретических моделей посткризисного развития. Появлялись и прерывались, оказавшись ложными, тенденции, а «черные лебеди» – внезапные шоки для мировой экономики неизменно возникали вновь и вновь. Все это сохраняется и на среднесрочную перспективу, усиливаясь социальным и политическим кризисами во многих государствах. Их развитие создает одну из важнейших неопределенностей, поскольку нельзя заранее точно определить, какие страны и в какой форме будут реализовывать протекционистский курс и станут возрождать спрос, индустрию и социальное государство.

Определенно можно сказать одно: эпоха неолиберализма закончена, а её слом является основной задачей на среднесрочную перспективу.

Неолибералы нигде больше не могут организовать экономический подъем. Однако пока они остаются у руля политики стран и континентов, кризис будет продолжаться, его проявления будут стараться подавить, но сам он будет прорываться вновь. Никакой «новой нормальностью» это не является, а есть лишь признак неустраненных преград. Как только общество уберет их, уберет от власти неолибералов, станет возможно закончить эпоху кризиса. У тех, кто не сделает этого, она будет еще продолжаться.

rabkor.ru

История кризисов: Великая депрессия 1929–1933 годов

Финансовым центром мира и ведущей промышленной державой в 20-х годах прошлого столетия, были Соединенные Штаты Америки. Именно поэтому биржевой крах в США осенью 1929 года послужил началом сильнейшего и затяжного экономического кризиса во всём капиталистическом мире. Американцы этот системный кризис называют Великой депрессией.

Если время начала кризиса известно точно, то его окончание достаточно размыто. Считается, что кризис закончился в 1933 году, а оставшиеся годы до конца того десятилетия были выходом из него. Поэтому многие считают весь период 30-х годов как время Великой депрессии.

Победа над кризисом стала возможна благодаря системе реформ, проводимых командой президента Ф.Д. Рузвельта, пришедшего к власти весной 1933 года. Новый курс — это отличный пример успешного выхода из глубочайшего мирового кризиса.

Финансовые пирамиды в США, или как раздували пузырь

В США одной из самых первых и известных мошеннических схем считается схема, разработанная и воплощенная в жизнь в 1920-х годах Чарльзом Понци. Понци выплачивал «дивиденды» инвесторам из сумм, собираемых с новых клиентов, которых находили его сообщники, уверяя людей в том, что Понци имеет секретную стратегию для проведения валютных спекуляций, или же по рекомендации уже вовлеченных в пирамиду инвесторов. Понци обещал своим инвесторам 60 процентов годовых (при тогдашних ставках около 5 процентов). Так он смог собрать порядка $8 миллионов за относительно короткий промежуток времени и вовлечь в свою пирамиду не одну тысячу людей. К великому сожалению инвесторов, их средства были просто разворованы, а сам Понци был арестован и посажен в тюрьму.

Эта достаточно простая схема Понци стала первой ласточкой из целой стаи, вылетевшей в 1927-1929 годах из гнезда. Важные события, которые непосредственно подготовили кризис 1929 года, происходили на рынке ценных бумаг и в сфере корпоративных финансовых организаций. Слово «процветание» более всего подходит для описания этого периода. Во второй половине 1920-х годов происходил большой рост курсов акций, повышались доходы населения, росло производство, безработица уменьшалась. В период с 1927 года по январь 1929 года индекс курса акций увеличился в два раза и прибавил ещё 20 процентов до осени 1929 года.

Многие эксперты предупреждали, что такое повышение цен на акции очень опасно для экономики страны, но победные кличи биржи, радостные голоса разбогатевших обладателей ценных бумаг и оптимистические речи, находившихся тогда у власти, президентов К. Кулиджа и Г. Гувера, полностью заглушили опасения высказываемые скептиками. Повсеместное использование кредита стимулировало рост курса акций.

В то время использование биржевого кредита получило широкое развитие, по-иному это можно назвать — торговля ценными бумагами с маржей. Т.е. покупатель ценных бумаг мог заплатить всю цену разом, а мог получить кредит на оплату их стоимости от своего брокера. В свою очередь, брокерская фирма кредитовала только часть стоимости ценных бумаг, а та доля, которую оплачивал сам покупатель, называется «маржа». Необходимо сказать, что в те годы брокерские фирмы получали котировки акций, а толпы их клиентов совершали свои сделки с помощью телеграфа. На морские суда информация от брокеров доставлялась по радио.

В конце 1920-х годов доля, которую кредитовали брокеры своим клиентам, достигала 90 процентов от всей цены, это значит, что покупатель оплачивал наличными всего 10 процентов от стоимости ценных бумаг. Клиенты охотно пользовались данной услугой и выплачивали процент по кредиту, ведь он почти сразу перекрывался повышением курса приобретенных акций. Сами ценные бумаги переходили в собственность клиента, но оставались в залоге у брокерской фирмы.

Такая схема приносила громадные прибыли охотникам до легкой наживы. Так как брокеры не имели достаточного капитала для кредитования своих клиентов, они брали ссуды у различных банков под залог всё тех же ценных бумаг, которые фактически принадлежали их клиентам, но остались у них в залоге. Высокая доходность так называемых брокерских ссуд привлекала на рынок не только американские банки, но и иностранных кредиторов. Таким образом, получилась всё та же пирамида. До тех пор, пока цена акций росла, все звенья пирамиды получали огромную прибыль и даже не задумывались о том, что курсы акций не могут повышаться вечно.

Неконтролируемый рост инвестиционных трестов послужил ещё одним двигателем биржевого бума. Инвестиционные компании (тресты) собирали деньги у мелких инвесторов за счет выпуска собственных ценных бумаг. Затем собранные средства вкладывались трестом в хорошо подобранный инвестиционный портфель, в наборе которого присутствовали различные активы (в основном акции ведущих компаний, так называемые «голубые фишки»). Таким образом, мелкие инвесторы за скромную плату освобождались от сложного выбора — в какие акции вкладывать свои средства, а заодно инвестиционный трест за счет хорошего портфеля уменьшает риск потери вложенных средств. Всё было бы очень даже хорошо, но реалии 20-х годов были далеки от этой безоблачной перспективы для мелких инвесторов.

Те, кто оценил потенциал, который крылся в обладании инвестиционной компанией, ринулись их открывать и сразу начали собирать огромные средства с инвесторов. За это брались различные люди, от Дж. П. Моргана-младшего, до жуликов различного калибра, так как законов, затрагивающих данную сферу, на то время ещё не было. А раз нет законов, регулирующих целую сферу деятельности, то инвестиционные тресты могли распоряжаться собранными средствами так, как им будет угодно. Инвестиционные компании выплачивали сами себе громадные комиссионные, за всё что хотели, за управление портфелями, за куплю-продажу ценных бумаг и т.д.

Наряду с этим акции инвестиционных трестов резко колебались в цене, так как имели свой рынок. У менеджеров имелась практика оставлять некоторую часть акций в своих руках и в союзных фирмах. Затем на слухах вздували цену данных акций и в конечном итоге продавали по завышенному курсу. За счёт собственной легкой наживы инвестиционные компании раскачивали весь рынок ценных бумаг (знали бы они, к чему это приведёт).

Существует такое понятие — «ливередж», т.е. принцип рычага. Представим следующую схему: инвестиционная компания выпускает свои ценные бумаги на сумму $300 миллионов в следующей пропорции: 2/3 суммы составляют облигации (бумаги с фиксированным процентом), а 1/3 непосредственно акции. Вся сумма инвестируется в портфель, состоящий из бумаг промышленных компаний. Допустим, что рыночная цена портфеля увеличилась в два раза, и его стоимость уже не $300 миллионов, а $600 миллионов.

Так как цена портфеля выросла вдвое, соответственно, ценные бумаги инвестиционной компании подорожали в два раза. Но ведь по облигациям выплачивается фиксированный процент, значит, их цена существенно не изменится. Практически вся прибыль от портфеля придётся на долю акций, выпущенных инвестиционной компанией. Таким образом, эти акции будут иметь цену не $100 миллионов (1/3 от всей стоимости), а что-то около $400 миллионов, т.е. принцип рычага сработал примерно в четыре раза.

Развиваем выше описанную схему: предположим, акции вышеупомянутой инвестиционной компании принадлежат ещё одной инвестиционной компании с абсолютно одинаковой структурой капитала (1/3 акции, 2/3 облигации), из этого следует, что акции второй компании будут иметь двойной рычаг, и он сработает уже примерно в восемь раз. Таким образом те, кто будут стоять у руля компании, находящейся на вершине пирамиды, будут получать реально громадные доходы. Именно поэтому в то время создавались целые сети инвестиционных трестов, с куда более сложной схемой взаимодействия.

Чем не пирамида? Основание — акции производственных компаний, служащие дубликатом реального капитала, а над этим основанием нарастают слои чисто бумажного, фиктивного капитала, у которого нет практически никакой собственной ценности. Теперь представим, что цены акций промышленных компаний в какой-то момент взяли курс на резкое понижение. Вы уже догадались, что тогда произойдет с данной схемой. Правильно, рычаг сработает в обратную сторону, а акции инвестиционных компаний, участвующих в данной цепочке, обесценятся во столько же раз, во сколько они раньше росли.

Теперь рассмотрим ещё один очень важный момент: за счет чего курс акций увеличивался с поразительной скоростью? Всё просто: рост акций промышленных компаний поддерживался за счёт небывалого спроса на них (в реальности он превышал предложение). Такой огромный спрос обеспечивали инвестиционные тресты, выстраивавшие свои пирамиды вокруг этих акций. Наряду с ними инвесторы, которым брокеры предоставляли кредит (90 процентов), просто боролись за акции солидных компаний. Сумасшедшую гонку курсов подгоняли действия «быков». Они начинали покупать акции заранее выбранных фирм, тем временем распространяя слухи об их скором небывалом росте. В те годы за счёт этих действий они легко повышали стоимость выбранных ими акций чуть ли не вдвое, а затем продавали их.

А если цены на акции компаний в большей мере обеспечены не реальным производством, не увеличением мощностей, не развитием отраслей и так далее, то это означает только одно — раздувается мыльный пузырь, который неизбежно лопнет. Вопрос только в том, когда? Об этом и пытались предупредить скептики и эксперты, которые уже поняли, что крах неизбежен, но их практически не слушали или не слышали.

И грянул гром… начало Великой депрессии

21-го октября 1929 года сверкнула молния, тогда во время сумасшедшей сессии было продано более 6 миллионов акций по снижающимся ценам, но публика скептически отнеслась к этому факту. А уже 24 октября грянул гром — этот день вошел в историю. Курсы акций покатились вниз через час после открытия сессии, а к полудню продажа акций напоминала панику. Акции некоторых компаний вообще нельзя было продать, даже за 1 цент. Брокеры обезумели, выполняя громадное количество приказов на продажу от своих клиентов. Плюс, защищая свои интересы, они продавали акции клиентов, вовремя не внесших или не пополнивших маржу.

В силу того, что техническое оснащение того времени, мягко говоря, было не идеальным, брокерские сети не справлялись с той информацией, которая всё поступала и поступала. Котировки начали отставать от реального времени на два часа. Хаос распространился на небиржевой рынок. По всей стране держатели ценных бумаг впали в ужас, ожидая новых котировок, минуты ожидания превратились в часы, часы в сутки. Кого-то охватывала безудержная истерика, кто-то пытался покончить с собой, но все они ждали. Часть бирж, не выдержав, вообще закрылась.

Тут все вспомнили про Дж. П. Моргана-старшего и 1907 год. Биржевики и банкиры обратились за помощью к знаменитому «Дому Морганов». Дж. П. Морган-младший в то время был в Европе, поэтому Т. Ламонт заменял его в фирме. Он срочно пригласил на встречу глав пяти самых крупных банков Нью-Йорка, которые занимались ценными бумагами и обладали мощными денежными ресурсами. Банкиры скинулись на некоторую крупную сумму, размеры которой не были оглашены. С этими, в любом случае, большими деньгами они начали покупать акции.

На некоторое время эта мера замедлила падение, однако вскоре обнаружилось, что сумма, с которой они вошли в рынок, абсолютно мизерна, по сравнению с тем объемом капитала, который был вовлечен в него за последние годы. Снижение цен на акции возобновилось уже 29 октября. Тот день вошел в книгу «Рекордов Гиннеса», так как на Нью-Йоркской фондовой бирже было продано акций на $16 400 000.

К концу 1929 года уже ни у кого не было иллюзий. Котировки продолжали падать, но уже без особых рывков, как это было в конце октября 1929 года. Признаки спада в промышленности США, резко усилились. Под действием катастрофы, начавшейся в Соединенных Штатах, падали цены на акции европейских компаний. Началось снижение цен на рынках сырья и продовольствия. Кризис разрастался.

Биржевой крах ударил по карманам мелкой буржуазии. Этот слой включал и квалифицированных рабочих, интеллигенцию, трудовое фермерство. Но масштабы кризиса были таковы, что в дальнейшем обесценились и состояния более богатых людей, средней буржуазии. Однако население, потерявшее деньги в биржевом крахе, представляло меньшинство американского народа.

Широкие массы непосредственно были мало затронуты данными событиями. Они лишь злорадствовали над теми, кто потерял своё состояние, отдавая свои кровные под управление инвестиционным трестам. Ох, если бы они только знали, что это не ограничится биржевым крахом, а в корне изменит сознание всей нации, которая станет употреблять словосочетания «до 29-го года» и «после 29-го года». Ведь это стало началом «Великой депрессии» — затяжного системного кризиса, который приведёт к нищете и повальной безработице, к унижениям и голоду десятков миллионов людей, а выход из него будет очень долгим и мучительным.

Участь банков во время кризиса

В начале 1920-х годов в США насчитывалось огромное количество банков. Среди них были не только десятки крупных банков, но и тысячи мелких местных банков. Даже в годы экономического подъема некоторые из банков ежегодно поглощались более крупными банками или просто закрывались. Но после октября 29-го года банковские банкротства приобрели невообразимые масштабы. Банкротства банков означали, что фирмы и физические лица, имевшие счета в этих банках, полностью или частично теряли свои деньги. В лучшем случае вклад замораживался на долгое время.

Разного рода злоупотребления в банковской среде были массовым явлением, но причины банковского кризиса носили более глубокий характер. Практически все банки оказались между двух огней: истребованием вкладов и резким снижением их активов. В активах банков большое место занимали ценные бумаги и ссуды под залог ценных бумаг. В условиях кризиса эти бумаги упали в несколько раз, а многие утратили всякую ценность. Львиная доля ссуд, под заклад фермерской и городской недвижимости, оказалась невозвратной, а заклад безнадежно обесценился.

Решающий удар в 1931-1933 годах банкам нанесло обесценивание их облигационного портфеля, который был последним резервом ликвидности. В частности, крупные банки являлись держателями больших портфелей государственных и иных облигаций стран Азии и Латинской Америки, а выплаты процентов и погашения были прекращены. Под давлением изъятия вкладов банки были вынуждены выбрасывать на рынок свои активы, относительно ликвидные облигации, что повлекло за собой падение их рыночной стоимости. Летом 1932 года многие банки по всей стране пытались любыми способами и методами ограничить прием вкладчиков на изъятие денег.

В октябре 1932 года губернатор штата Невада на две недели закрыл все банки, чтобы помочь им избежать банкротства. Однако ситуация вокруг банков накалилась до предела и вылилась в банковский кризис. Эксперты считают, что банковский кризис начался с Детройта, где обанкротился крупнейший местный банк. Натиск на все банки города и штата заставил губернатора закрыть все местные банки, чтобы сохранить общественное спокойствие и безопасность. Натиск на банки перекатывался из штата в штат, которые во многих случаях прекращали выдачу вкладов, но не закрывались, надеясь на чудо.

США в годы Великой депрессии

Американская экономика ставила всё новые и новые антирекорды:
— спад промышленного производства от пика до дна, по месячным данным, равнялся 56 процентам, что было больше, чем в любой другой стране, охваченной кризисом;
— импорт сократился на 80%;
— число безработных среди трудоспособного населения достигло 85%, а их численность превысила 13 миллионов человек;
— металлургическая промышленность США работала всего на 12% своих мощностей.

Ряды безработных пополняли неспособные оплатить кредиты, взятые под залог своих земель и недвижимости, тысячи фермеров и члены их семей. Детская беспризорность и бродяжничество стали обычными явлениями. В стране начало расти количество мёртвых городов, в которых были закрыты все предприятия, работы не было.

Люди покидали населенные пункты, переселяясь в более лучшие, как им казалось, места. Но по всей стране большая часть различного рода предприятий, либо значительно сократили производство, либо совсем прекратили его. По всей стране проходили забастовки, манифестации, голодные марши. Ужас и страх перед будущим охватывал всё более и более богатые слои населения.

Давайте вкратце рассмотрим механизм перерастания биржевого краха в глубочайший экономический кризис. Падение цен акций и необходимость или невозможность пополнения маржи по ним, толкнула значительные массы людей к сокращению потребительских расходов. Резкое падение спроса заставило фирмы уменьшать производство, сократить рабочую силу, пересмотреть программы капиталовложений в сторону понижения. Многие фирмы оказались неспособны погашать полученные от банков кредиты, что вместе с изъятием вкладов населением и фирмами, вызвало несколько волн банковских банкротств.

В этой цепочке (конечно, более многозвенной и сложной) ухудшение в каждом следующем звене в свою очередь било по предыдущим, но с удивительной скоростью и интенсивностью. Для экономики не последнее значение имеет психология участников этих процессов. Процветание не только порождает оптимистическую психологию, но и само поддерживается ею. И наоборот, пессимизм, порождаемый кризисом, усиливает кризис.

Правительство было совершенно не готово к масштабам и характеру кризиса, который оказался не обычным циклическим (все до Великой депрессии), а первым самым мощным системным кризисом. Оно мыслило категориями другой эпохи, когда политики верили в то, что в экономике всё налаживается само собой. Они оперировали понятиями, применимыми к циклическим кризисам, считая, что кризис полезен тем, что он уничтожает слабые и неэффективные предприятия, давая ход сильным и эффективным. Безработные сами виноваты в своей безработице, поскольку не соглашаются работать за более низкую зарплату. На языке политической экономики эта система называется политикой невмешательства. Только в середине 30-х годов английский экономист Дж. М. Кейнс призвал государство активно бороться с кризисом, безработицей и простоем предприятий. Его речь стала переворотом в экономической науке и политике.

До сих пор в США спорят о том, в какой мере президент Г. Гувер и секретарь казначейства (министр финансов) Э. Меллон, виноваты в том, что биржевой крах перерос в Великую депрессию. Публичные заявления Гувера и Меллона, мягко говоря, не впечатляют. Гувер уговаривал свой народ набраться терпения и еще немного подождать, уверяя в том, что подъем экономики начнется со дня на день, если не в следующем месяце, то непременно в будущем квартале или в следующем году. Слова Меллона о том, что кризис скоро изживет себя сам, особенно раздражали людей потому, что он принадлежал к одной из самых богатых семей Америки.

Нельзя сказать, что правительство и Конгресс совершенно не понимали ситуацию и сидели, сложив руки. В январе 1932 года была запущена Реконструкционная финансовая корпорация (РФК), государственная организация, призванная своими деньгами срочно воздействовать на болевые точки падающей экономики. Однако она не успела развернуть свои операции до президентских и парламентских выборов 1932 года, после которых Гувер покинул Белый дом, а республиканцы утратили большинство в Конгрессе.

Любые антикризисные меры требовали бюджетных денег, но вековая мудрость требовала поддержания бездефицитного или хотя бы малодефицитного бюджета. Экономический кризис вызвал падение налоговых поступлений, и правительство в такой ситуации опасалось увеличивать расходы. «Разумная» финансовая политика оказалась в данном случае ошибкой. Здесь требовались смелые решения, порывающие с традицией. Историческая заслуга Рузвельта в том и состоит, что он пошел на такие решения.

Срочные меры, способствовавшие выравниванию ситуации

4 марта 1933 года закончился период между выборами и вступлением нового президента в должность. Новым президентом стал Франклин Делано Рузвельт, представитель демократической партии, до этого занимавший пост губернатора штата Нью-Йорк. На выборах в ноябре 1932 года он одержал убедительную победу над кандидатом республиканцев Гувером. Франклин Делано Рузвельт — один из самых выдающихся государственных деятелей XX века. Он вывел Америку из Великой депрессии. По-человечески нельзя не уважать Рузвельта только за то, что он всю жизнь, с начала 1920-х годов преодолевал полиомиелит, который сделал его калекой, способным передвигаться только на инвалидной коляске.

Работа администрации Рузвельта первые месяцы его президентства напоминает действия пожарной команды. Задача первостепенной важности состояли в том, чтобы спасти банковскую систему. По закону, принятому во время первой мировой войны, Рузвельт закрыл с 6 марта 1933 года на три дня все банки страны, 9 марта он продлил этот срок. На следующий день Министерству финансов в сотрудничестве с Федеральной резервной системой было поручено рассмотреть положение каждого отдельного банка и открывать относительно здоровые банки. 11 марта президент выступил перед прессой, а на другой день — по радио, подробно объясняя действия правительства и перспективы банков. В результате паника пошла на убыль.

Уже 15 марта открылись примерно две трети банков, остальным предстояла либо процедура банкротства, либо поглощение более здоровыми банками, готовыми принять на себя их обязательства вместе с активами. Резко активизировалась деятельность Реконструктивной финансовой корпорации по санации (оздоровлению) банков. От принятых мер было еще очень далеко до ликвидации кризиса, но так или иначе за несколько месяцев удалось сохранить банковскую систему, паралич которой грозил пустить под откос всю экономику.

Однако оздоровление банковской системы требовало серьезных реформ. С невиданной скоростью был подготовлен и пропущен через Конгресс Банковский акт 1933 года, так называемый закон Гласа Стигалла. 21 июня 1933 года его подписал президент. Этот закон и теперь является фундаментом работы банков США, его главные положения направлены на укрепление стабильности банковской системы и предотвращение банковских кризисов.

Коммерческим банкам запрещалось заниматься операциями с акциями, поскольку такие операции ставят под угрозу сохранность средств вкладчиков. Это означало отделение коммерческих банков от инвестиционных, которые могли осуществлять эмиссию акций для промышленных корпораций и торговать ими, но не могли теперь принимать вклады.

ФРС получила новые права контроля над банками, которым было запрещено выплачивать проценты по текущим счетам, а для размера процентов по срочным вкладам ФРС устанавливала определенные лимиты. Это жестко ограничивало авантюрные действия банкиров, готовых обещать высокие проценты ради выгодных спекуляций. Регулированию подвергся биржевой кредит, сыгравший отрицательную роль в биржевом крахе 1929 года.

По мнению экономистов, наибольшее значение имело еще одно нововведение: создание Федеральной корпорации страхования депозитов и общенациональной системы защиты вкладчиков. Банки были обязаны отчислять определенную долю вкладов в особый страховой фонд, управляемый этим государственным агентством. В случае банкротства банка из фонда вкладчикам выплачивается возмещение до установленного законом предела. Заметим, что в настоящее время этот предел весьма высок — $100 тысяч на один счет в данном банке. Имея счета в нескольких банках, можно повысить степень защиты. Успех этой меры был разителен: начиная с 1934 года, число банковских банкротств резко сократилось, а потери вкладчиков стали редкостью.

В мае 1933 года вступил в силу закон, направленный против сомнительных и жульнических комбинаций, эксплуатирующих доверие публики. Он устанавливал строгую ответственность компании, выпускающей на рынок свои ценные бумаги, за полноту и достоверность информации о ее состоянии и делах. В дальнейшем эти срочные меры были развернуты в систему законодательства, с созданием на федеральном уровне Комиссии по ценным бумагам и биржам, которая и поныне играет роль центрального инструмента государства в контроле над эмиссией и рынком ценных бумаг.

В июне 1933 года для борьбы с экономическим кризисом создана Национальная администрация восстановления. Ей предстояло стать посредником между предпринимателями каждой отрасли и работниками. Администрация сыграла известную роль в формировании профсоюзов, способных сотрудничать с правительством и бизнесом. А принятый в мае 1933 года закон предусматривал систему добровольного сотрудничества фермеров с государством в том, что касается ограничения избыточного производства, вызывающего падение цен и фермерских доходов, а так же рационального использования земли и других природных ресурсов.

Многое в эти первые месяцы делалось поспешно и неумело. Стремительно разрасталась государственная бюрократия. Но в целом энергия и активность правительства и Конгресса, составлявшие контраст с годами правления Гувера, произвели на страну сильное впечатление. Люди в какой-то мере почувствовали, что появился свет в конце тоннеля.

Рузвельт и его команда взяли «новый курс»

К концу 1933 года пожарные меры стали складываться в систему реформ, которые получили неофициальное название — Новый курс. Ни Рузвельт, ни его советники не претендовали на идеологическую схему действий. Они руководствовались не схемой, а здравым смыслом и шли навстречу настроениям народа. А народ требовал, чтобы государство отобрало значительную долю власти у олигархов, у крупных капиталистов, являющихся, по мнению народа, виновными в катастрофическом состоянии экономики.

Новый курс, проводившийся более или менее последовательно вплоть до Второй мировой войны, изменил американский капитализм, не затрагивая фундаментальные основы общественного устройства. Принципы частной собственности, рыночной экономики и политической демократии остались в силе, но их действие существенно изменилось. Новый курс означал отказ от невмешательства государства в экономику и переход к активному государственному регулированию. Сам Рузвельт и наиболее дальновидные его современники понимали, что речь идет о спасении капиталистической системы.

Новый курс потребовал огромных расходов государственного бюджета. С 1933-го по 1937 годы расходы федерального бюджета увеличились в 2,2 раза. Доходы далеко отставали от этого роста, и дефицит покрывался большими внутренними займами. За четыре года государственный долг возрос с 22 до 36 миллиардов долларов. Уровень цен за то же время мало изменился, так что увеличение расходов и долга было отнюдь не бумажным, а вполне реальным.

Это пугало не только консерваторов, привыкших считать, что бюджетный дефицит и рост долга — верный путь государства к гибели. Рузвельт и его команда вели смелую игру, уверяя народ, что восстановление экономики оправдает их финансовую политику. Они, можно сказать, интуитивно нащупали важнейшее положение кейнсианской экономической теории: в условиях массовой безработицы, недоиспользования мощностей и ресурсов, дефицитное финансирование не только допустимо, но необходимо для преодоления депрессии и застоя экономики. Надо только знать разумный предел расходования денег и следить за тем, чтобы они использовались эффективно.

Рузвельт был слишком опытным публичным политиком, чтобы прямо заявлять, что он сторонник бюджетного дефицита и роста долга. В своих выступлениях он неизменно подчеркивал, что правительство стремится к финансовой стабильности, но при этом неизменно предлагал новые и новые программы, требующие денег. Конгресс ворчал, а иной раз и бушевал, но соглашался на требования правительства.

За пять лет расходы на сельское хозяйство выросли почти в пять раз, а на поддержание занятости — в семь раз. Такая финансовая политика означала закачивание денег в экономику, эмиссию банкнот и увеличение средств на банковских счетах. В конечном счете оказалось, что это был в принципе правильный расчет. Можно сказать так: дефляционный потенциал в экономике был настолько велик, что можно было увеличивать денежную массу, не рискуя вызвать инфляцию.

В 1934 году в качестве особого государственного агентства была создана Федеральная жилищная администрация, целью которой (для уменьшения рисков банков по долгосрочным ссудам) было страхование ипотечных ссуд, выдаваемых банками и другими финансовыми учреждениями застройщикам и заемщикам. Финансовым документом, закрепляющим правоотношения, возникающие при ипотечном кредите, является закладная, или ипотека. Кредит этот долгосрочный, часто не менее 20 лет. Чтобы банки не боялись увязнуть в таких ссудах, была создана государственная корпорация, которая покупала у банков закладные и перепродавала их инвесторам, заинтересованным в долгосрочном вложении капитала. Официальное название данной корпорации — Федеральная национальная ипотечная ассоциация, а простые американцы прозвали ее женским именем Фанни Мэй.

Кроме всего упомянутого, было сделано еще немало: впервые в истории США создана государственная система социального обеспечения (пенсии по старости и при потере кормильца), введены пособия по безработице, установлена единая минимальная заработная плата, запрещен детский труд. Даже если иные из этих законодательных норм плохо исполнялись, само их существование имело принципиальное значение.

Вторая половина 1930-х годов оставалась тяжелой для Америки, перед войной производство не дотягивалось до уровня 1929 года, безработица держалась на уровне 8-10 миллионов человек. Тем не менее, Великая депрессия постепенно выдыхалась, хотя полностью покончила с ней только война и военная экономика.

Рузвельт стал первым и единственным в американской истории президентом США, которого избирали на этот пост четыре раза. Лишь после его смерти ввели закон, запрещающий одному человеку занимать этот пост более двух сроков.

Сергей Поташов
Кафедра фундаментального анализа и инвестиций

storyo.ru