Стивен Кинг «Н.»

Повесть, 2008 год

• Жанры/поджанры: Хоррор/Ужасы(Лавкрафтианский хоррор)
• Общие характеристики: Психологическое
• Место действия: Наш мир (Земля)(Америка(Северная))
• Время действия: 21 век
• Сюжетные ходы: Спасение мира
• Линейность сюжета: Линейный с экскурсами
• Возраст читателя: Любой

История, написанная Кингом в форме писем и заметок. Главный герой — психиатр, к которому приходит пациент с довольно типичным психозом: он постоянно пересчитывает всё вокруг и переставляет вещи, стремясь привнести в мир гармонию. Иначе тонкая грань реальности прорвётся и в мир смогут прийти потусторонние силы. Постепенно психиатр узнаёт, что для пациента N. всё началось с некоего поля и круга древних камней.

Рассказ, по признанию самого автора, написан под впечатлением от «Великого бога Пана» Артура Мейчена. Критики находят в нём также параллели с ещё одним рассказом Мейчена — «N.»

— условный цикл «Касл-Рок» > Упоминания в других произведениях Стивена Кинга

Номинации на премии:

Издания на иностранных языках:

Доступность в электронном виде:

Pickman, 15 января 2010 г.

Кинг не единожды пытался сыграть на лавкрафтовском поле, и всякий раз результаты были как минимум удовлетворительными (а то и блестящими, если вспомнить «Крауч-Энд»). В «N.» наш способный ученик пошел дальше и бросил вызов фигуре не такой известной, как Лавкрафт, но во многом более сложной — Артуру Мейчену (ему и посвящена коллекция «Сразу после заката»). В те дни, когда вопрос о серьезности жанра даже не поднимался, этот человек писал шедевры ужасов, не желающие тускнеть и в наши дни. Увы, дотянуться до «Великого бога Пана» у Кинга не вышло даже на цыпочках: как ни странно, с ним сыграла злую шутку привычка к лавкрафтовской системе координат. «Отшельник из Провиденса», переняв лучшее у Мейчена и других грандов черной фантастики, создал собственную школу, в которой сплелись в единую ДНК-спираль две ветви литературы о пугающем — психологическая и приключенческая; в потомстве Лавкрафта чистых экземпляров уже почти не встречалось. Вот почему Кингу так сложно уловить ритм мейченовской прозы: ему недостаточно показать тени монстра — по правилам игры тот должен показаться целиком, пускай хрупкий флер необъяснимости будет развеян. Во всех прочих отношениях «N.» строго каноничен — начиная с классической (дневниковой) формы и заканчивая предсказуемым финалом. Не стоит, впрочем, забывать, что в руках новичка или даже профессионала менее высокого уровня традиционный сюжет мог рассыпаться набором штампов. В случае Кинга этого не произошло, и его неспокойный гимн обсессивно-компульсивным расстройствам (а также тварям из внешних сфер) заставит недовольно сдвинуть брови лишь того, кто давно и безнадежно отравлен кристальным ужасом Артура Мейчена.

Deliann, 14 января 2014 г.

Чарли получает бандероль от сестры своего друга детства, который недавно погиб. Сестра подозревает, что это было самоубийство, однако доказательств нет, и она посылает письмо и странноватые записи умершего его другу, в которого когда-то в детстве была влюблена. Повесть складывается именно из этого письма и документов, так что роль Чарли предстоит примерить на себя читателю. Итак, история болезни. 1 июня 2007. Н. сорок восемь лет, он совладелец крупной бухгалтерской фирмы в Портленде, разведен, отец двух дочерей. У Н. невроз навязчивых состояний, с которыми он не в силах справиться. И появилась болезнь в августе 2006, когда он побывал на одном поле и увидел там кое-что такое, о чем с тех пор желает забыть.

Знаете, бывает, что начинаешь листать медицинский справочник и чем дальше заходишь, тем больше симптомов разной степени ужасности у себя находишь. Ты, может, и здоров, но вот это родимое пятно больно похоже на какую-то болячку. Хотя такое пятно же вроде было с самого рождения. Или нет? Мнительность некоторых людей в таких случая просто расцветает. Так вот, повесть Кинга заставляет читателя сомневаться в своем психическом здоровье. Симптомы невроза навязчивых состояний, описываемые в «Н.» довольно обыденны, например, все пересчитывать и тяготеть к четным числам. Да даже у меня что-то подобное есть: привычка есть нечетное число пельменей. Откуда она взялась, уже и не помню. Или, например, тяга Н. проверить выключатель света или газовую плиту, причем проверить прикосновением. Как много я встречал людей, которые видят, что плита выключена и все вентили завернуты, но все равно обязательно попытаются закрутить их до упора. На всякий случай. И подобных примеров масса, и все они вокруг нас, в нашей повседневности. Уже на одном этом можно было построить отличный рассказ с глубоким психологизмом и всесторонним рассмотрением проблемы. Но Кинг пошел дальше. Он вписал в свою повесть лавкрафтианские мотивы, соединил их с неврозом и добился такого эффекта, что особо мнительные читатели захотят эту повесть «развидеть».

Я не читал «Великого бога Пана» Артура Мейчена, так что повесть мне напомнила рассказ Карла Эдварда Вагнера «Палки», использующего сходный сюжет.

Рекомендую к прочтению всем любителям психологизма, Кинга и лавкрафтианского привкуса.

Narizhna, 9 декабря 2010 г.

Я даже прочла «Великого Бога Пана» после этого рассказа. Не увидела особого сходства и не смогла понять, чем так поразителен Мейчен. Наверное, стоило читать в оригинале. В голове осталась мысль, что современники, вдохновленные трудами предшественников, погребают под своими текстами литературные трупы эти самых предшественников. Но это сугубо субъективное мнение.

Согласна с предыдущим комментатором — история, вопреки посвящению, вышла все-таки более лавкрафтианской. Но я получила от нее огромное удовольствие — так наслаждаешься каким-нибудь предметом интерьера, остроумно стилизированным под старину, не подделкой, а именно искусной стилизацией.

Vladimir Puziy, 29 октября 2009 г.

Лучшие страницы этого рассказа — описание зыбкости той грани, которая отделяет мир реальный от. пусть каждый сам решает, от чего именно. А вот собственно история про психиатра и пациента, про таинственное поле и круг знаков (и про то, что в этом кругу таится и ждёт) — мне лично показались не очень увлекательными. Конец предсказуем — да и так ли велик выбор вариантов в подобных рассказах? К тому же в самом начале мы знаем по крайней мере о предфинальных аккордах этой истории. Об остальном догадаться несложно. Но вот, повторюсь, описание навязчивого ужаса и _инаковости_ — да, Кингу удались.

cadawr, 29 февраля 2012 г.

ВОТ ОНО! Наконец, рассказ сравнимый с тем, что Мастер творил когда-то! Великолепна психиатрическая часть — достовернейше переданы симптомы и синдромы. Именно за ней мне было интереснее всего наблюдать. И, кстати, то, что видения оказались реальностью, совсем не значит, что герои не сошли в психоз по-настоящему. Вся картина укладывается в классическое течение параноидальной шизофрении с антагонистическим (апокалиптическим) бредом (как говорится — если у тебя паранойя, это еще не значит, что во-он тот парень за тобой НЕ следит). Прекрасен и мистический саспенс (как говорят — позаимствованный у Лавкрафта). Прекрасна наследуемость. Наконец-то рассказ, ради которого стоило покупать эту книгу!

Evil Writer, 10 июня 2012 г.

От начала сборника, мне что-то было нехорошо. Рассказ «Уилла» попахивал откровенным мелодраматизмом, не имеющим ничего общего с прошлым творчеством Кинга, впрочем «Гретель» что-то поставила на свои места.

Продолжением, точнее серединой свежего сборника стала «Н.», таинственная неторопливая повесть в духе старых классиков хоррора. Кинг безошибочно и точно пачкает полотно, небольшими и скупыми моментами, словно бездарный художник. Но это не так, он создает причудливое полотнео были и яви, которое берет нас с головой. Не ждите чего-то особенного, это произведение можно точнее описать как — истинно психологический ужас. Автор с неимоверной дотошностью пытается показать грань реальности и соприкосновение с нереальностью. Он не создает явных четких образов и их мотивов, он не пытается правдоподобно описать заведомо фантастическое явление, скорее он пытается жутко напугать этим вторжением нереального в наш мирок, и это убедительно. При этом хочется сказать что наверное часть аудитории вспомнит, что такое увидеть нечто странное и сомневаться реально оно или нет, может это даже была галлюцинация от переутомления, но человеку зачастую кажется что он увидел — нечто. Мне кажется Кинг сыграл именно на этом факторе, вывернув наизнанку подобные истории.

Не знаю, наверное сложно создать столь кропотливый труд, так вникнув в голову человека и его проблемы взаимодействия с нереальным. Если Кинг и ранее меня пугал своим глубоким психологизмом, то на этот раз, он сделал чистый психологический ужастик о реальности и нереальности, вывод — завораживает.

Кинг, талантливый мастер, пугать и заставлять дрожать. Здесь он перешел грань, между старым творчеством видимо и новым. Увидим что будет дальше.

Несмотря на неторопливость, и почти отсутствие экшена, повесть мне понравилась. А именно как она подана.

Вкусный психологический ужастик, в новой подаче от Кинга.

670739, 8 октября 2011 г.

Наверное лучшая повесть на этом сборнике, конечно ничего особо оригинального в ней нет, но это не главное, главное то, каким языком она написана. Была прочитана мной на одном дыхании. Ну и большое спасибо Королю Ужасов Лавкрафту за то, что создал этот жанр.

pontifexmaximus, 7 февраля 2016 г.

Не могу сравнивать с пресловутой повестью Мэйчена «Великий бог Пан», поскольку есть у меня такой вот пробел в образовании. Виноват, исправлюсь, но судить о том, насколько Кингу удалось приблизиться к величию замысла валлийского чародея не имею никакой возможности.

Лавкрафтианские же мотивы обнаруживаются в этой повести даже без помощи увеличительного стекла и без подсказок в сносках или послесловии. Так и есть, человек снова сталкивается с попыткой каких-то чудовищных сущностей из инобытия прорвать тонкую ткань междумирья и вторгнуться в нашу реальность, сея на своем пути хаос, разрушения и смерть.

Мир стоит на грани гибели. Адские чудовища вот-вот ворвутся в наше измерение. Но никто и ухом не ведет, никто не шелохнется, никто пальцем о палец не ударит. Грядущему ужасу противостоит лишь пожилой бухгалтер, одинокий фотограф-любитель, явный невротик, страдающий синдромом навязчивых состояний, постоянно выкладывающий круги и линии из предметов, пересчитывающий все вокруг, обожествляющий четные числа и полагающий нечетные числа злыми. Этот бухгалтер не выдерживает и кончает жизнь самоубийством.

Подумаешь, одним психом стало меньше? Тогда почему его психиатра начинают одолевать те же самые мысли? Почему у него появляются те же симптомы психического расстройства? И почему его тоже влечет за город, где на поле, принадлежавшем некоему Аккерману стоят семь камней? И почему семь камней — это чрезвычайно ужасное обстоятельство, ибо мир будет спасен лишь тогда, когда камней непременно будет восемь?

Можно полагать, что все дело в нескольких запущенных случаях обсессивно-компульсивного расстройства. Но, возможно, Ктхун и прочие старые безумные боги только и ждут, когда восьмой камень с поля Аккермана исчезнет окончательно.

Резюме: ужас кромешный, если конечно вы цените неспешные и обстоятельные повествования.

akokin, 12 марта 2011 г.

Описание неизвестной твари в этой повести напомнило мне о другом романе Кинга — «Почти как бьюик». Тот же макабрический ужас героев произведения от увиденного встречается и здесь.

Ужас, безысходность описана психологически достоверно, впрочем, как всегда у Мастера.

applemice, 5 марта 2016 г.

Я не знаю, насколько Господин Кинг осведомлен в вопросе обсессивно-компульсивного расстройства, знает ли он о нем на собственном опыте или только по наслышке, но для меня, активно интересующейся психическими расстройствами, этот рассказ — олицетворение ОКР во всей красе. Во время чтения вы как будто погружаетесь в ненормальный мир главного героя, ощущаете силу его безумия. Представьте на мгновение, что для исполнения каждодневных бытовых действий, таких как завтрак, чистка зубов, надевание носков, вам каждое утро необходимо провести определенный ритуал, чтобы не нарушить равновесие вселенной. Скажете, что это бред? Только если вы не верите в этот ритуал в подкорке своего мозга. В целом мире только вы можете сохранить равновесие — возможно, ценой своего здравого рассудка. Вот так и главный герой, случайным образом обнаруживший среди полей необычную россыпь камней, оказался в плену их нечеловеческого влияния, и теперь только от его действий зависит целостность хрупкой реальности нашего мира.

martinthegod9, 12 ноября 2014 г.

«Восемь — мы врага оставим с носом».

Очень сильная повесть, тематика понравилась. Сам иногда переступаю через трещины в асфальте и через биссектрисы углов узоров на плитке тротуара) Чем-то похоже. Само описание этого навязчивого состояния написано качественно. Уяснил, что прочность человеческой брони против такой «простуды», такого внушения, довольно слабая. Люди податливы на загоны и навязчивые идеи. От этого и процветают секты и революционеры последнего колена.. А вот лавкрафтический уклон не понравился. Вот этот глаз, или чудище, совсем не круто вышло, не был в восторге.

Yazewa, 1 августа 2012 г.

Очень вкусно это сделано: проникновение в психологические девиации человека.

Пожалуй, мне немного испортила удовольствие некоторая предсказуемость сюжета. Но то, КАК подан материал — это, конечно, мастерство, и оно затягивает. Затягивает, как заразное сумасшествие. Понимаешь, что ты «попал», но идешь, идешь, идешь дальше.

Лэйла, 11 сентября 2016 г.

Читала впервые в виде графического романа. Очень понравилось. Даже потрясло. Затем перечитала в виде текста. Получилось смазанное впечатление. Сильные впечатление осталось от графического романа, текст не показался лучше. Наверное, если бы я первым прочитала текст, то тоже получила бы от него сильное впечатление.

Сама идея романа интересна — история передачи психического расстройства от пациента психоаналитику. Честно говоря, я даже не представляла себе, что такое возможно. Обычно, врачи этой специальности достаточно крепкие психически. Я и не знала о возможности передачи панического состояния.

Повторю прозвучавшую мысль, но отклонение от нормы передано гениально. Действительно, когда читаешь, ощущаешь себя так, как будто сам в не норме.

Плюс — это ощущение всепоглощающего ужаса, который испытываешь при посещении героем описанного поля.

Повторюсь — очень понравилось.

Тимолеонт, 18 августа 2015 г.

Самая лавкрафтовская история Кинга. Здесь те самые любимые Говардом потусторонние чудовища, враждебные самой природе человека. Земля, как островок порядка посреди бесконечной вселенной хаоса. И постоянно нависающая над человечеством опасность гибели в объятиях порочных богоподобных созданий и тёмных существ.

Получилось атмосферно и интересно, Кингу удалось рассказать мистическую триллер-историю в письмах. А мотив психиатрии, самоубийства героев, их психологической нестабильности и заразном синдроме навязчивого состояния, заставляет подумать, а не было ли всё описанное в «Н» галлюцинацией и психозом персонажей. И что вообще есть бред и иллюзия, а что — суровая реальность?

Впрочем, мне эта история не понравилась. Ничего личного, просто не проникся и скучал во время прочтения. Комикс по «Н» благодаря рисунку прочитал с куда большим интересом.

Night Owl, 11 февраля 2015 г.

«Н.» — одно из самых ярких произведений в творчестве Кинга. Это необычайная атмосферная, интригующая с первых строк повесть, наполненная живописными и образными описаниями, почти уникальных для творчества Кинга. Описания психических проблем героев очень убедительны и достоверны. Развитие событий — типичная сюжетная линия ужастика, не представляющая ничего выдающегося. Следует отметить, что круг камней, описанный в «Н.», вероятно, является отсылкой к кругам с демонами в цикле «Тёмная башня», проявленным в нашем мире. На это в тексте есть несколько призрачных намёков. В целом, «Н.» — одно из самых ярких и красочных произведений в творчестве Кинга.

fantlab.ru

От «Кэрри» до «Темной башни»: 13 главных книг Стивена Кинга

«Кэрри» (1974)

У каждого писателя, как у супергероя, есть своя история восхождения. И так уж вышло, что часто они связаны с женами. В Колумбии, например, каждый знает легенду о том, как Мерседес Барча Пардо заложила в ломбарде фен, соковыжималку и обогреватель, потому что ее мужу — Габриелю Гарсии Маркесу — не хватало денег, чтобы отправить рукопись «Ста лет одиночества» издателю по почте.

У Кинга все было примерно так же: своим успехом он фактически обязан жене Табите, которая однажды буквально из мусорной урны достала смятые первые страницы «Кэрри» и уговорила мужа продолжить работу: «В этой вещи у тебя что-то есть. Я в этом уверена». В итоге небольшой жутковатый роман о девочке-экстрасенсе принес автору славу и 200 тысяч долларов гонорара от издателя.

Уже здесь, в дебютной книге, сквозит вполне узнаваемая кинговская потусторонность, которую так хорошо уловил Брайан Де Пальма, поставивший «Кэрри» в 1976-м. Все последующие попытки перенести историю на экран кончались провалом, в том числе версия 2014-го года с Хлоей Морец: авторы просто копировали основной сюжет, совсем, кажется, не замечая того, что сделало роман таким жутким и таким настоящим. Кинг вывел Кэрри типичным забитым подростком, которая не понимает, что происходит с ее телом, — и каждый школьник может поставить себя на ее место. В «Кэрри» Кинг — возможно, даже не осознавая этого, — открыл свою первую суперспособность: он понимает язык молодежи, их проблемы и страхи и, самое главное, умеет внятно говорить с ними на их же языке. Сегодня писателю почти 70, и каждое новое поколение подсаживается на его книги.

«Жребий Салема» (1975)

«Жребий Салема» — второй (и, кажется, самый популярный у школьников) — роман Кинга: здесь впервые появляются сюжетные тропы, которые позже станут его фирменными авторскими клише. Тут вам и дети-задроты в захолустном городке, которые случайно сталкиваются с потусторонней силой; писатель в депрессии, вернувшийся на малую родину, чтобы закончить роман и справиться с внутренними — а иногда и с внешними, — демонами; добрый школьный учитель; и, разумеется, утративший веру священник.

Сам Кинг писал о книге так: «Я специально придал роману сходство с «Дракулой» Брэма Стокера, и через некоторое время мне стало казаться, что я играю в интересную — по крайней мере для меня — игру, в литературный ракетбол. «Жребий» — мяч, а «Дракула» — стена, и я бью о стену, чтобы посмотреть, куда отскочит мяч, и ударить снова. Кстати, некоторые траектории были крайне интересными, и я объясняю этот факт тем, что хотя мой мяч существовал в двадцатом веке, стена была продуктом девятнадцатого».

«Темной башни» тогда еще не было даже в планах, но один из героев «Жребия Салема», отец Кэллахан, спустя 28 лет появится в пятой книге серии «Волки Кальи», станет частью ка-тета стрелка Роланда Дискейна и пройдет по тропе Луча.

«Сияние» (1977)

Незамысловатую фабулу «Сияния» знают даже те, кто не видел экранизацию: писатель Джек Торренс присматривает за отелем, постепенно сходит с ума, а в конце все умирают. И в этой простоте, думается, главная проблема книги: строго говоря, «Сияние» — один самых композиционно слабых романов Кинга. Если в «Жребии», скажем, была попытка как-то переосмыслить классику жанра, то тут автор не предлагает никаких сюрпризов или оригинальных ходов: это прямой, как школьная линейка, и не слишком изящный рассказ об отеле-призраке, каждый сюжетный поворот которого виден за километр. Когда в одной из первых сцен смотритель объясняет Джеку, как пользоваться бойлерами в котельной, над ними разве что не хватает неонового знака: «Внимание! Это будет важно в конце!» Таланта Кинга, впрочем, хватает на то, чтобы чем-то компенсировать бедную архитектуру сюжета: он достоверно описывает прогрессирующее безумие Джека Торренса, его проблемы с алкоголем и страх потерять ребенка.

Перенося роман на экран, Кубрик сделал упор именно на атмосферу — и не прогадал. Кадр с Джеком Николсоном , просунувшим голову в дыру в двери, по многим опросам, возглавляет рейтинг самых страшных сцен в истории кино, иногда конкурируя с эпизодом в ванной из «Психоза». Сам Кинг был, мягко скажем, не в восторге от работы Кубрика и в 1997 году сам написал сценарий к новой версии. Мини-сериал Мика Гарриса повторяет книгу почти дословно и потому выглядит нудным и избыточным, а из-за мизерного бюджета еще и ужасно дешевым. Вообще, отношения с кинематографом у Кинга всегда были сложными. Он очень любит кино, но, кажется, эта любовь безответна, и худшие его экранизации — как раз те, к которым он лично приложил руку.

«Противостояние» (1978)

«Противостояние» — первый по-настоящему большой и амбициозный проект Кинга, попытка написать своего «Властелина Колец». Сюжет такой: в результате эпидемии в США вымирает 99% населения, а те, кто остался в живых, скитаются по опустевшим городам и магистралям, сбиваются в группы и организуют новые колонии. Без сверхъестественного тоже не обошлось: за выживших сражаются мистические силы тьмы и света, и в новом, «перезагруженном» мире опять начинается противостояние — между двумя сообществами, двумя представлениями о добре. Также именно в этой книге впервые ясно заявлена одна из сквозных тем всех будущих романов Кинга — природа человеческого насилия.

Размах писателя оценили даже критики, которые прежде считали его поставщиком бульварного чтива про вампиров и мертвецов. Безлюдные пейзажи произвели на читателей такое сильное впечатление, что книгу до сих пор многие считают лучшей у Кинга — с полным на то основанием. Шутка ли — 900 страниц мелким шрифтом, сотни персонажей, куча сюжетных линий; не очень похоже на произведение, написанное ради денег.

Да и для самого автора «Противостояние» — важная веха: работа над книгой стала испытанием его таланта на прочность — и в мемуарах он подробно описывает сложности, с которыми столкнулся, пытаясь совладать с барочной архитектурой романа; он даже был готов бросить эту затею и признать поражение — но все же не отступился. В каком-то смысле «Противостояние» можно считать репетицией «Темной башни»: успех этого кирпича у читателей придал Кингу уверенности в себе — он понял, что ему вполне по силам бросить вызов тяжеловесам вроде Толкина. А главный антагонист «Противостояния», Рэнделл Флэгг, позже и вовсе переселится в «Темную башню» и встанет на пути у Роланда Дискейна, идущего по тропе Луча.

«Мертвая зона» (1979)

В «Мертвой зоне» появляется еще один важный и даже судьбоносный для Кинга топос — автокатастрофа. Строго говоря, она фигурирует еще в «Жребии», но именно здесь покореженный автомобиль становится важным сюжетным элементом.

Завязка такая: главный герой Джонни Смит после аварии обретает способность видеть будущее — ему достаточно лишь прикоснуться к человеку. Однажды Джонни жмет руку кандидату в президенты Грегу Стилсону и видит, как тот, став первым лицом государства, развязывает Третью мировую войну. По ходу действия эта непритязательная история, похожая на проходной эпизод сериала «Сумеречная зона», здорово прибавляет в масштабе: чем дальше, тем сильнее маленький человек Смит, оказавшийся перед выбором (убивать или не убивать будущего тирана?), напоминает библейского Иону, тоже пытавшегося спрятаться от своей судьбы.

Роман был настолько популярен, что в 1983 году за экранизацию взялся сам Дэвид Кроненберг. Имея на руках один из лучших текстов Кинга и Кристофера Уокена в главной роли, режиссер «Видеодрома» умудрился снять совершенно беззубую ленту, упустив сюжет о неподъемном бремени ответственности и настоящем, без красного плаща, героизме. В романе Кинг с первых страниц подчеркивал контраст между двумя героями — Джонни Смитом и Грегом Стилсоном — и долго готовил их неизбежное столкновение. В фильме антагонизма нет и в помине: Стилсон в исполнении Мартина Шина появляется на экране лишь на 70-й минуте, а руку ему Джонни жмет незадолго до конца и затем в следующей же сцене — форсированном и нелепом диалоге с врачом — отваживается на убийство. В итоге развязка выглядит просто надуманной: в романе Джонни долго решался на последний шаг и даже поседел — так сильно пугала его мысль о будущем; в фильме же между выбором и выстрелом проходит меньше суток, да и сам герой, кажется, не слишком себя терзает: поиграл желваками и пошел убивать.

«Рита Хейворт и спасение из Шоушенка» (из сборника «Четыре сезона», 1982)

«Побег из Шоушенка», как и «Сияние», смотрели, кажется, все, и пересказывать сюжет нет никакого смысла. Повесть по праву считается вершиной творчества писателя: история о несправедливо осужденном адвокате Энди Дюфрейне, который, получив пожизненный срок, нашел в себе силы не сломаться под тяжестью жизненных испытаний, — самая жесткая и в то же время самая светлая и оптимистичная вещь Кинга; сочинение калибра «Старика и моря».

Объяснить, почему из всех экранизаций выстрелила именно эта, довольно просто: автор сценария и режиссер Фрэнк Дарабонт в отличие от предыдущих постановщиков не стал покадрово копировать текст. Он поступил так, как и должен поступать любой талантливый сценарист: взял основную идею книги и выстроил фильм вокруг нее. Сценарий был так хорош, что один из коллег Дарабонта Роб Райнер (ответственный за адаптации «Трупа» и «Мизери») пытался выкупить у него права за 2,5 миллиона долларов. Над этим невероятным предложением (один из самых больших гонораров за сценарий в Голливуде на тот момент) Дарабонт раздумывал почти месяц и все же решил снимать самостоятельно, потому что, как он признался позже, «это был шанс создать что-то по-настоящему великое». Так оно и вышло.

Ничто не злит Стивена Кинга сильнее, чем заявления, которые начинаются со слов «писатель должен». И он наверняка от души посмеялся бы над попытками критиков как-то интерпретировать его наследие, увидеть автопортрет в сюжетах его романов. Но сюжеты — они как отпечатки пальцев: по ним всегда можно найти автора, как бы он ни пытался замести следы. Все герои-писатели у Кинга действительно похожи на него — они защищают право романиста писать так, как он хочет. Вот, например, слова Билла Денбро из «Оно»: «Почему рассказ обязательно должен быть социо-каким-то? Политика, культура, история… разве все это не естественные компоненты любого рассказа, если он хорош? Почему бы рассказу не быть просто рассказом?»

Это и есть главное кредо Кинга: история у него всегда на первом месте — и если она хорошо придумана, мораль автоматически будет зашита в ее ДНК. «Оно», содержащее все традиционные кинговские тропы, вполне можно прочесть как манифест против домашнего насилия: наиболее жуткие эпизоды тут — о бытовой жестокости, об издевательствах сильного над слабым. Вспомним хотя бы драку Беверли с мужем-деспотом, который пытается отлупить ее ремнем за неподчинение, за то, что повысила на него голос. Во всех книгах Кинга есть это внутреннее противоречие: они под завязку набиты монстрами, но главные чудовища в них все равно люди. Это еще одна его суперспособность — без назидания и занудства и не выпячивая подтекст поднимать серьезные темы: право женщины распоряжаться своим телом, право заключенных на гуманное обращение, право меньшинств на самоопределение.

Судя по всему, свежий фильм, увы, будет типичным хоррором про зубастого клоуна. Есть какая-то злая ирония в том, что сериал от Netflix «Очень странные дела», формально не имеющий к Кингу никакого отношения, гораздо лучше передает атмосферу «Оно», чем все экранизации, вместе взятые.

«Мизери» (1987)

«Мне кажется, что писатели бывают двух видов, — писал Кинг в предисловии к «Темной башне». — Те, кто относит себя к более литературным или «серьезным» сочинителям, рассматривают все сюжеты и темы в свете вопроса: «Что эта книга значит для меня?» Те, чей удел — писать популярные книжки, задаются вопросом прямо противоположным: «Что эта книга значит для других?» «Серьезные» авторы ищут ключи и разгадки в себе; «популярные» ищут читателей. И те и другие — равно эгоистичны».

Всю свою жизнь Кинг провел где-то посередине, между двумя этими полюсами, в писательской «сумеречной зоне», — недостаточно изящен, чтобы заслужить похвалу в The New York Times, и в то же время слишком умен и харизматичен, чтобы считаться автором категории «Б». И потому темы раздвоения личности («Темная половина») и самозванства («Тайное окно») так часто возникают в его книгах. В романе «Мизери» главный герой, писатель Пол Шелдон, и вовсе становится жертвой безумной фанатки, которая держит его в заложниках и калечит за то, что он посмел написать что-то, что нравится лично ему, а не ей. Сам по себе сюжет «Мизери» тоже симптоматичен и легко читается как аллегория отношений коммерческого автора с аудиторией: сам Стивен Кинг точно так же много лет чувствует себя заложником своей многомиллионной армии поклонников, которые ждут от него жути с трупами и саспенсом, и в то же время — заложником критиков, вопрошающих, когда он наконец «перестанет заниматься ерундой и возьмется за ум». И оттого, наверное, многие его романы выглядят как сеансы самоанализа и саморазоблачения.

«Темная половина» (1989)

Если «Жребий Салема» был попыткой Кинга написать своего «Дракулу», то «Темная половина» — очевидный оммаж «Доктору Джекилу и мистеру Хайду» Р.Л.Стивенсона; история о двойственной природе ремесла писателя. Протагонист Тадеуш Бомон — весь такой правильный, образцовый, твидовый писатель. Его «серьезные» романы плохо продаются, и потому однажды он в ярости сочиняет откровенно бульварную книжку, набитую ультранасилием, и публикует ее под псевдонимом Джордж Старк. Роман становится бестселлером, и Тадеуш на волне успеха пишет еще два, в которых с оттягом эксплуатирует все клише нуарных детективов. Тем временем книги самого Бомона — «настоящая» литература — никому не нужны: он остается нишевым писателем для знатоков. В какой-то момент раздвоение личности начинает тяготить Тадеуша, и он официально объявляет о том, что Джордж Старк мертв — то есть формально убивает свой псевдоним. Дальше — чистый хоррор: Джордж Старк выбирается из могилы и два альтер эго Кинга — книжный гик и сумасшедший — начинают выяснять отношения.

В пересказе все это звучит не очень впечатляюще, но для того чтобы увидеть в истории дополнительный смысл, достаточно вспомнить путь самого Кинга. Как-то раз пожилая женщина узнала его в супермаркете: «Я знаю, кто вы, вы автор ужастиков. Я не читала ни строчки из того, что вы написали, но я уважаю ваше право писать так, как хочется. Я-то люблю настоящую литературу типа «Побега из Шоушенка». Кинг так и не смог убедить ее, что эту книгу тоже написал он.

Эта история (возможно, выдуманная) очень показательна. Кинг действительно крайне плодовитый и разнообразный писатель: большие творческие удачи чередуются у него с чудовищными провалами. Поэтому и в «Темной половине» вполне можно увидеть насмешку — над рецензентами и над нами, читателями, и нашей привычкой вешать на авторов ярлыки: этот пишет ужастики, а другой — о высоком; не перепутай. А почему, собственно, один писатель не может делать одно и другое одновременно? «Надеюсь, ты не ищешь в книгах Старка какой-то подтекст или дополнительный смысл? Потому что их там нет», — говорит Бомон своему другу, но мы-то с вами — те, кто читал «Противостояние», «Труп» и «Сердца в Атлантиде», — знаем, что автор лукавит. В «Темной половине» он дает нам всего понемногу: сцены, наполненные сатирой на издательский бизнес и шпильками в адрес литагентов и критиков, перемежаются со всевозможными клише из второсортных фильмов.

Книга действительно вышла очень кинематографичной, и голливудские продюсеры сразу оценили ее потенциал. В 1992 году за постановку взялся автор «Ночи живых мертвецов» Джордж А.Ромеро, написавший к фильму сценарий; картина, как и «Мертвая зона» Кроненберга, почти дословно копирует роман, и в этом ее главная проблема — она просто не работает без фигуры автора. У книги был дополнительный иронический слой — Ромеро же снял хоть и атмосферный, но откровенно вторичный хоррор.

«Бессонница» (1994)

«Бессонница» — роман, в котором Кинг еще прочнее сплетает мир «Темной башни» с другими своими произведениями. Главный герой Ральф Робертс из-за проблем со сном начинает видеть ауры людей и еще — странных существ, «маленьких лысых врачей», которые приходят к жителям Дерри, чтобы решить, кому жить, а кому умереть. Действие книги происходит в Дерри, штат Мэн, в том самом городке, где Билл Денбро и его друзья совсем недавно сражались с темными силами и с собственным прошлым в «Оно»; тут же впервые появляется враг Роланда Дискейна — Алый Король (в другом переводе — Багряный Владыка).

Среди прочих романов Кинга «Бессонница» важна еще и потому, что здесь автор снова пробует что-то новое: он тянет в книгу греческие мифы, гнет их и переписывает для своих целей, попутно делая их частью мифологии «Темной башни». Кинг сталкивает протагониста с мойрами — Клото, Лахесис и Атропос (у греков мойры были женщинами, у Кинга они больше похожи на мужчин), — которые прядут нити судьбы и определяют участь каждого живущего на Земле человека. Фактически Робертс вступает в бой не со злодеем или темной силой, а с греческой идеей рока и смерти, — так автор пытается ответить на важные для себя вопросы: существует ли свобода воли? Или же каждый наш поступок — заранее продуманный узелок на нити, которую держат в руках Клото и Лахесис?

«Сердца в Атлантиде» (1999)

Кинг написал 55 романов и 10 сборников рассказов, но, как ни странно это звучит, до сих пор борется за право быть частью американского литературного канона. В 2003 году, например, на церемонии Национальной книжной премии ему вручили медаль «За выдающийся вклад в литературу», и свое недовольство по этому поводу тут же выразили писательница Ширли Хаззард и профессор Йельского университета, автор книги «Западный канон» Гарольд Блум. Cам Кинг, принимая награду, признался со сцены, что десять лет назад, в 1993-м, им с Джоном Гришэмом пришлось покупать билеты, чтобы попасть на церемонию, — авторам «Оно» и «Фирмы» попросту не выслали приглашения. Таких неприятных моментов в карьере Кинга — десятки. Ты можешь писать рассказы для The New Yorker и получать за них премию ОʼГенри, но тебя все равно будут презирать твидовые профессора из Йеля.

Даже «Сердца в Атлантиде» — самый «серьезный» и политически заряженный роман Кинга — был встречен критикой неоднозначно. Все признавали мастерство автора, но, как всегда, почти никто не смог заставить себя сказать вслух: это большая литература. «Сердца» — если не считать первую, отсылающую к «Темной башне» новеллу, — абсолютно реалистическая книга: история нескольких друзей, которые выросли в Америке 1960–1970-х — в эпоху хиппи, войны во Вьетнаме и политических дрязг в США; история о том, как время калечит нас и формирует наши взгляды; о том, что только в детстве ты можешь быть по-настоящему счастлив.

«Как писать книги» (2000)

Воспоминания Кинга так же увлекательны, как и его романы: «Как писать книги» — автобиография мальчика из маленького провинциального городка, который просто хотел сочинять рассказы и еще не подозревал, что, даже став крупным автором, будет зажат между двумя желаниями — писать для себя и писать для читателей.

Именно здесь, в мемуарах, во всех этих бытовых зарисовках просвечивает настоящий Кинг, которого любят миллионы. Поставщиков ужастиков на рынке много, но, кажется, никто, кроме него, не способен так ярко и эффектно фиксировать повседневность, цеплять читателя деталями и приметами времени. В этом смысле Кинг — такой американский Бальзак, летописец и землемер одноэтажной Америки 1970–1990-х: видеокассеты, сигареты без фильтров, игровые автоматы, грайндхаус, открытые кинотеатры, велосипеды с изолентой на спицах, раздолбанные «шевроле» с ржавыми кузовами, свисающие с дерева качели-покрышки у дома, неоновые вывески, придорожные забегаловки, поляроидные снимки, автоматы с газировкой, гамбургеры, календари с девушкой месяца из Playboy в туалетах, протертый линолеум, москитные сетки на дверях в Бангоре, Касл-Роке, Дерри и прочих кинговских захолустных городках — вымышленных и не очень.

Уж если говорить о ярлыках, то Кинг, конечно, никакой не король ужасов — он самый настоящий гений места, сделавший для штата Мэн столько же, сколько Фолкнер — для юга США. И у него тоже есть своя Йокнапатофа — вселенная «Темной башни».

«Темная башня» (1982–2012)

О замысле и работе над «Темной башней» мы знаем довольно много: Кинг в этом смысле очень дружелюбный автор, для каждой своей книги он сочиняет отдельное предисловие или метаэссе, где сообщает, как и когда он задумал написать то или иное произведение.

Идея «Темной башни», например, посетила его в 1970-м в кинотеатре в родном Бангоре на фильме Серджо Леоне «Хороший, плохой, злой»: «Если вы видели этот безумный вестерн только по телевизору, вы никогда не поймете, о чем я сейчас говорю, — прошу прощения, но это так. В кинотеатре, на широком экране, «Хороший, плохой, злой» — грандиозная эпопея, вполне сравнимая с «Бен-Гуром». Клинт Иствуд предстает великаном восемнадцати футов ростом, и каждый волосок на его заросших щетиной щеках — по размерам как раз с молоденькое деревце. Морщинки у губ Ли Ван Клифа глубоки, как каньоны, и на дне каждого может быть червоточина. И в своем непомерном воодушевлении — которое, как я себе мыслю, бывает только у очень молодых, — я хотел написать не просто очень длинную книгу, а самую длинную популярную книгу в истории». И это еще одна из причин, почему мы все любим Кинга: он — писатель, который ставит перед собой самые странные и амбициозные задачи и идет до конца ради их выполнения. В 22 года он решил написать самую длинную книгу в истории — и спустя 34 года он этой цели достиг.

Чтобы понять, насколько важна для Кинга «Темная башня», обратимся к 1999 году — пожалуй, самому страшному в его жизни, — когда его сбила машина и он чуть не погиб. «Года через три после этой аварии я раздавал автографы… в магазине Borders в Дирборне, штат Мичиган. И вот подходит ко мне один парень и говорит, что он жутко рад, что я остался в живых.

— Мы сидели с одним моим другом, и тут сообщили, что вас сбила машина, — сказал этот парень. — А мы сидели как два дурака, качали головами и все приговаривали: «А как же Башня?! Она опрокидывается, она падает, ой, блин, теперь он ее никогда не закончит».

Та же самая мысль приходила и мне — беспокойная мысль о том, что, построив Темную башню в коллективном воображении миллиона читателей, я должен беречь ее, пока люди хотят про нее читать. Роланд защищает Башню по-своему: он пытается обезопасить Лучи, которые поддерживают Башню. А я должен ее защитить — я это понял после аварии, — закончив историю стрелка».

«Темная башня» росла вместе с автором. Первая книга, опубликованная в 1982-м, была по сути обычным фанфиком, подростковым вестерном — мрачный, срисованный с Клинта Иствуда герой преследовал в пустыне таинственного человека в черном, встречал местных жителей и иногда ввязывался в неприятности — даже успел устроить бойню и мимоходом расстрелять население целого города. Во второй книге, «Извлечение троих» (1987), Кинг — уже опытный, смелый автор — начинает расширять вселенную, и реальность стрелка впервые пересекается с нашей: Роланд находит двери-порталы, ведущие в США 1980-х, и извлекает оттуда новых друзей — Эдди и Одетту. Третья книга, «Бесплодные земли» (1991) — очередной этап в карьере писателя: здесь он уже вовсю усложняет архитектуру мира, продумывает его правила и к изначальному каркасу вестерна прикручивает элементы фэнтези, а также явные и скрытые аллюзии на Т.С. Элиота, Фрэнка Баума и Толкина. А дальше начнется чистое и прекрасное безумие — от червоточин и говорящих поездов до временных парадоксов и отсылкам к фильму «Семь самураев». В шестой книге Кинг и вовсе начнет играть в метапрозу и впишет в «Темную башню» самого себя, и Роланд Дискейн приедет в Бангор, штат Мэн, чтобы сообщить ему, автору, что он, стрелок, действительно существует, — и еще сотни, сотни подобных деталей.

daily.afisha.ru