Культура и невроз.

рубрика: Психология личности, прочитано — 2580 раз

Анализ любого
человека ставит новые проблемы даже перед самым опытным аналитиком. Работая с
каждым новым пациен­том, аналитик сталкивается с индивидуальными трудностями, с
отношениями, которые трудно выявить и осознать и еще труд­нее объяснить, с
реакциями, которые весьма далеки от тех, что можно понять с первого взгляда.
Если принять во внимание всю сложность структуры невротического характера, как
она была описана в предыдущих главах, и множество привходящих фак­торов, такое
разнообразие неудивительно. Различия в наслед­ственности и тех переживаниях,
которые испытал человек за свою жизнь, особенно в детстве, вызывают кажущееся
беско­нечным разнообразие в конструкции вовлеченных факторов.

Но, как указывалось вначале,
несмотря на все эти индивиду­альные вариации, конфликты, играющие решающую роль
в воз­никновении невроза, практически всегда одни и те же. В целом это те же
самые конфликты, которым также подвержен здоро­вый человек в нашей культуре.
Стало уже до некоторой степе­ни трюизмом говорить о том, что невозможно
провести четкое различие между неврозом и нормой, но может оказаться полез­ным
повторить его еще раз. Многие читатели, столкнувшись с конфликтами и
отношениями, о которых они знают из соб­ственного опыта, могут спросить себя:
невротик я или нет?

Наиболее достоверный критерий
состоит в том, ощущает или нет человек препятствия, создаваемые его
конфликтами, может ли он правильно воспринимать и преодолевать их.

Когда мы осознаем, что в нашей культуре
невротики движи­мы теми же самыми основными конфликтами, которым также
подвержен нормальный человек, хотя и в меньшей степени, мы снова сталкиваемся с
вопросом, поднятым вначале: какие усло­вия в нашей культуре ответственны за то,
что неврозы сосредо­точиваются вокруг тех специфических конфликтов, которые я
описала, а не вокруг других?

Фрейд лишь вскользь коснулся
данной проблемы; обратной стороной его биологической ориентации является
отсутствие социологической ориентации, и, таким образом, он склонен объяснять
социальные явления в основном биологическими факторами (теория либидо). Эта
тенденция привела психоана­литических исследователей к убеждению в том,
например, что войны вызываются действием инстинкта смерти, что корни на­шей
нынешней экономической системы лежат в анально-эротических влечениях, что
причину того, почему машинный век не начался две тысячи лет тому назад, следует
искать в нарциссиз­ме этого периода.

Фрейд рассматривает культуру не
как результат сложного социального процесса, а главным образом как продукт
биологи­ческих влечений, которые вытесняются или сублимируются, и в результате
против них выстраиваются реактивные образова­ния. Чем полнее вытеснение этих
влечений, тем выше культур­ное развитие. Так как способность к сублимации ограниченна
и так как интенсивное вытеснение примитивных влечений без сублимации может
вести к неврозу, развитие цивилизации не­избежно должно вызывать усиление
неврозов. Неврозы явля­ются той ценой, которую приходится платить человечеству
за культурное развитие.

Подразумеваемой теоретической
предпосылкой, лежащей в основании этого хода мыслей, является вера в
существование биологически детерминированной человеческой природы или, точнее,
вера в том, что оральные, анальные, генитальные и аг­рессивные влечения имеют
место у всех людей и примерно одинаковы в количественном отношении. Вариации в
строении характера от индивида к индивиду, как и от культуры к культу­ре,
обусловливаются тогда различной интенсивностью необхо­димого вытеснения, с
дополнительной оговоркой, что такое вы­теснение воздействует на различные виды
влечений в разной степени.

Исторические и антропологические
данные не подтвержда­ют такой прямой связи между уровнем развития культуры и
вытеснением сексуальных или агрессивных влечений. Ошибка заключается главным
образом в допущении количественной вместо качественной связи. Связь существует
не между долей вытеснения и объемом культуры, а между характером (каче­ством)
индивидуальных конфликтов и характером (качеством) трудностей, порождаемых
культурой. Нельзя игнорировать ко­личественный фактор, но его можно оценить
лишь в контексте всей структуры.

Существуют определенные
характерные трудности, неотъ­емлемо присущие нашей культуре, которые отражаются
в виде конфликтов в жизни каждого человека и которые, накаплива­ясь, могут
приводить к образованию неврозов. Так как я не яв­ляюсь социологом, то лишь
кратко выделю основные тенден­ции, которые имеют отношение к проблеме невроза и
культуры.

Современная культура экономически
основывается на прин­ципе индивидуального соперничества. Отдельному человеку
приходится бороться с другими представителями той же груп­пы, приходится брать
верх над ними и нередко “отталкивать” в сторону. Превосходство одного нередко
означает неудачу для другого. Психологическим результатом такой ситуации являет­ся
смутная враждебная напряженность между людьми. Каждый представляет собой
реального или потенциального соперника для любого другого. Эта ситуация вполне
очевидна для членов одной профессиональной группы, независимо от стремлений быть
справедливым или от попыток замаскировать соперниче­ство вежливым обращением.
Однако следует подчеркнуть, что соперничеством и потенциальной враждебностью,
которая ему сопутствует, проникнуты все человеческие отношения.
Соревновательность является одним из господствующих факторов в социальных
отношениях. Соперничество присутствует в отношениях мужчин с мужчинами, женщин
с «женщинами, и безот­носительно к тому, что является поводом для него — популяр­ность, компетентность,
привлекательность или любое другое социально значимое качество, — оно крайне ухудшает возмож­ности прочной
дружбы. Оно также, как уже указывалось, нару­шает отношения между мужчинами и
женщинами не только в выборе партнера, но в плане борьбы с ним за
превосходство. Оно пронизывает школьную жизнь. И, возможно, самое глав­ное, оно
пронизывает семейную ситуацию, так что, как прави­ло, ребенку прививают зародыш
соперничества с первых лет жизни. Соперничество между отцом и сыном, матерью и
доче­рью, одним и другим ребенком не является общим человече­ским феноменом,
это лишь реакция на культурно обусловлен­ные воздействия. Одним из великих
достижений Фрейда оста­ется то, что он открыл роль соперничества в семье, что
нашло свое выражение в понятии эдипова комплекса и в других гипо­тезах. Однако
следует добавить, что соперничество само по себе не является биологически
обусловленным, а является ре­зультатом данных культурных условий и, более того.
не только семейная ситуация порождает соперничество, но оно стимули­руется
начиная с колыбели вплоть до могилы.

Потенциальное враждебное
напряжение между людьми приводит в результате к постоянному порождению страха — страха потенциальной враждебности со стороны
других, уси­ленного страхом мести за собственную враждебность. Другим важным
источником страха у нормального человека является перспектива неудачи. Страх
неудачи вполне реален и потому, что, в общем, шансы потерпеть неудачу намного
больше шансов достичь успеха, и потому, что неудачи в обществе, основанном на
соперничестве, влекут за собой реальную фрустрацию по­требностей. Они означают
не только экономическую небез­опасность, но также потерю престижа и все виды
эмоциональ­ных переживаний неудачи.

Еще одной причиной того, почему
успех становится такой манящей мечтой, является его воздействие на наше чувство
са­моуважения. Не только другие нас оценивают по степени наше­го успеха;
волей-неволей наша собственная самооценка следует по тому же пути. Согласно
существующим идеологиям, успех отражает неотъемлемо присущие нам заслуги или,
на религиоз­ном языке, является видимым воплощением Божьей милости; в
действительности он зависит от многих факторов, не поддаю­щихся нашему
управлению, — случайных обстоятельств,
чьей-то недобросовестности и т. п. Тем не менее под давлением су­ществующей
идеологии даже абсолютно нормальный человек считает, что его значимость
напрямую связана с успехом, со­путствующим ему. Нет надобности говорить о том,
что это со­здает шаткую основу для самоуважения.

Все эти факторы вместе — соперничество и сопутствующие ему
потенциальные враждебные отношения между людьми, страхи, сниженное самоуважение — в психологическом плане приводят к тому, что
человек чувствует себя изолированным. Даже когда у него много друзей и он
счастлив в браке, эмоцио­нально он все же изолирован. Эмоциональную изоляцию
выно­сить трудно любому человеку, однако она становится бедстви­ем, если
совпадает с мрачными предчувствиями и опасениями на свой счет.

Именно такая ситуация вызывает у
нормального современ­ного человека ярко выраженную потребность в любви и привя­занности
как своего рода лекарстве. Получение любви и распо­ложения способствует тому,
что у него ослабевает чувство изолированности, угрозы враждебного отношения и
растет уве­ренность в себе. Так как это соответствует жизненно важной
потребности, роль любви переоценивается в нашей культуре. Она становится
призрачной мечтой — подобно успеху, — несу­щей с собой иллюзию того, что является
решением всех про­блем. Любовь сама по себе не иллюзия, несмотря на то что в
нашей культуре она чаще всего служит ширмой для удовле­творения желаний, не
имеющих с ней ничего общего; но она превращается в иллюзию, так как мы ждем от
нее намного боль­ше того, что она в состоянии дать. И идеологический упор, ко­торый
мы делаем на любовь, служит сокрытию тех факторов, которые порождают нашу
чрезмерную в ней потребность. От­сюда человек —
а я все еще имею в виду обычного человека — стоит
перед дилеммой, суть которой в огромной потребности в любви и привязанности, с
одной стороны, и трудности ее дости­жения —
с другой.

Такая ситуация дает обильную почву
для развития невро­зов. Те же самые культурные факторы, которые влияют на нор­мального
человека и которые приводят к колеблющемуся само­уважению, потенциальной
враждебной напряженности, тяже­лым предчувствиям, соперничеству, порождающему
страх и враждебность, усиливают потребность в приносящих удовле­творение личных
отношениях, — те же факторы воздействуют
на невротика в большей степени. Те же самые результаты ока­зываются гораздо
более глубокими, приводя к краху чувства собственного достоинства,
разрушительным стремлениям, тре­вожности, усилению соперничества, порождающему
тревож­ность и деструктивные импульсы, и к обостренной потребности в любви и
привязанности.

Когда мы вспоминаем, что в каждом
неврозе имеют место противоречивые тенденции, которые невротик не способен при­мирить,
возникает вопрос о том, нет ли определенных сходных противоречий в нашей
культуре, которые лежат в основе ти­пичных невротических конфликтов. Задачей
социологов будет исследование и описание этих культурных противоречий. Мне же
здесь достаточно кратко и схематично указать на некоторые главные
противоречивые тенденции.

Первое противоречие, о котором
следует упомянуть,— это противоречие
между соперничеством и успехом, с одной сторо­ны, и братской любовью и
человечностью — с другой. С одной
стороны, все делается для достижения успеха, а это означает, что мы должны быть
не только напористыми, но и агрессивны­ми, способными столкнуть других с
дороги. С другой стороны, мы глубоко впитали христианские идеалы, утверждающие,
что эгоистично хотеть чего-либо для себя, а должно быть смирен­ными,
подставлять другую щеку, быть уступчивыми. Для этого противоречия есть лишь два
решения в рамках нормы: всерьез следовать одному из этих стремлений и
отказаться от другого или серьезно воспринимать оба этих стремления и в
результате испытывать серьезные внутренние запреты в отношении того и другого.

Вторым является противоречие между
стимуляцией наших потребностей и фактическими препятствиями на пути их удов­летворения.
По экономическим причинам в нашей культуре по­требности постоянно стимулируются
такими средствами, как реклама, “демонстрация образцов потребительства”, идеал
“быть на одном уровне с Джонсами”. Однако для огромного большинства реальное
осуществление этих потребностей жест­ко ограничено. Психологическое следствие
для человека состо­ит в постоянном разрыве между желаниями и их осущест­влением.

Существует еще одно противоречие
между утверждаемой свободной человека и всеми его фактическими ограничениями.
Общество говорить его члену, что он свободен, независим, мо­жет строить свою
жизнь со своей свободной волей; “великая игра жизни” открыта для него, и он
может получить то, что хо­чет, если он деятелен и энергичен. В действительности
для большинства людей все эти возможности ограничены. Шутли­вое выражение о
том, что родителей не выбирают, можно рас­пространить на жизнь в целом — на выбор работы, форм от­дыха, друга. В
итоге человек колеблется между ощущением безграничной власти в определении
собственной судьбы и ощу­щением полнейшей беспомощности.

Эти противоречия, заложенные в
нашей культуре, представ­ляют собой в точности те конфликты, которые невротик
отчаян­но пытается примирить: склонность к агрессивности и тенден­цию уступать;
чрезмерные притязания и страх никогда ничего не получить; стремление к
самовозвеличиванию и ощущение лич­ной беспомощности. Отличие от нормы имеет
чисто количест­венный характер. В то время как нормальный человек способен
преодолевать трудности без ущерба для своей личности, у невро­тика все
конфликты усиливаются до такой степени, что делают какое-либо
удовлетворительное решение невозможным.

Представляется, что невротиком
может стать такой чело­век, который пережил обусловленные культурой трудности в
обостренной форме, преломив их главным образом через сферу детских переживаний,
и вследствие этого оказался неспособен их разрешить или разрешил, их ценой
большого ущерба. Мы могли бы назвать его пасынком нашей культуры.

testme.org.ua

Невротическая личность в работах Карен Хорни

Карен Хорни (1885-1952) – немецко-американский психолог, создательница одного из вариантов неофрейдизма. На основании большого клинического опыта работы с пациентами – неврастениками в Германии и в США классического психоанализа в понимании причин невротических расстройств.

Согласно Хорни, неврозы развиваются из противоречий во взаимоотношениях людей, порождающих у индивида чувство «коренной тревоги» (тревожности, неуверенности, страха). Особенно большую роль в невростеническом развитии личности играют взаимоотношения с родителями в детстве, поскольку ребенок изначально беспомощен, зависим от взрослых и его «коренная тревога» при неправильном воспитании (запугивание, недостаток любви) приводит к возникновению стойких черт невротического характера (неуверенности в себе, враждебно – боязливое отношение к миру).

Этим объясняется актуальность выбранной темы реферата «Невротическая личность в работах Карен Хорни».

Наша культура порождает огромную тревожность в людях, живущих в ней. Противоречия, заложенные в культуре, представляют собой те же конфликты, которые невротик отчаянно пытается примирить. Целью данного реферата является раскрытие причин появления невротизма, а также объяснить противоречия культуры и последствия для определенной личности.

1. Определение невроза по К. Хорни

Невроз является психическим расстройством, вызываемым страхами и защитами от них, а также попытками найти компромиссные решения конфликта разнонаправленных тенденций. По практическим причинам целесообразно называть это расстройство неврозом лишь в том случае, когда оно отклоняется от общепринятого в данной культуре образца.

Подобно другим европейским ученым Хорни испытала на себе все трудности вхождения в новую культуру с иной системой человеческих ценностей и отношений. Но, опыт лечения невротиков, принадлежащих другой культуре, способствовал осознанию Хорни значения социальных условий в порождении личностных проблем. Хорни отказывается от упрощенного биологизма и стремится объяснить мотивы человеческого поведения не с фрейдовской точки зрения.

На первый план она ставит особенности взаимоотношения ребенка со средой, с окружающими и близкими людьми. Фактор сексуальности в отношении психологических проблем она заменяет тревожностью, порождаемой взаимоотношениями между людьми. Вместо поиска и реконструкции травматического события в прошлом опыте человека Хорни предложила иной вектор психоанализа – исследование взаимоотношений, вызывающих переживания одиночества и беспомощности, тревоги и враждебности.

С точки зрения Хорни, особенности формирования личности нельзя рассматривать в отрыве от социально — исторических условий и культурного контекста общества в целом. Каждой культуре внутренне присуща некоторые характерные противоречия ценностей и требований, предъявляемых к индивиду.

Эти противоречия в жизни каждого человека служат реальными первоисточниками разного рода внутриличностных конфликтов. Хорни пытается найти внутренние связи между конкретными особенностями западной культуры и массовым распространением неврозов, понимаемых прежде всего как особые типы деформации личности, которые не всегда сопровождаются клиническими симптомами.

При понимании неврозов по Хорни, «невротическая личность» – широкий круг лиц, живущих в соответствующей культуре. Наш образ жизни, наши взаимоотношения очень похожи на описанные в ее культуре: индивидуальное соперничество, конкуренция, приоритет успеха над другими ценностями…

Хорни как бы напоминает нам, к каким психологическим издержкам ведут подобные установки, особенно если они бессознательно переносятся в семью, на любимых и дорогих людей. От того, что отношения соперничества в настоящее время признаются в обществе культурной нормой, они не становятся менее разрушительными. В то же время, осознание любой, даже самой пугающей правды о себе и своем обществе, по Хорни, — позитивный шаг, так как осознание мобилизует силы для поиска решения и волю к жизни в целом.

К. Хорни, в отличии от других психоаналитиков, считает, что зацикливаться на происхождении неврозов из детства нельзя – это односторонность в подходе к проблеме неврозов. Хорни считает, что неврозы порождаются не только отдельными переживаниями человека, но также отдельными специфическими культурными условиями, в которых живет человек.

«В действительности культурные условия не только придают вес и окраску индивидуальным переживаниям, но и определяют их особую форму. То есть тип переживающей матери определиться данными культурными условиями и лишь вследствие этих существующих условий такое переживание будет оказывать влияние на последующую жизнь ее ребенка.»

Хорни выделяет определяющую роль тревоги в порождении невротических черт характера (проблема мазохизма, невротическая потребность в любви и привязанности, невротическое чувство вины).

2. Понятие «норма» в культуре

Понятие о том, что в какой культуре норма, а в какой невротизм существенно разниться. Так, Хорни приводит примеры: «У нас, человек в течение часа, разговаривающий с покойным дедушкой, будет считаться признанным невротиком или психопатом, в то время, как такое общение с предками считается признанным образцом у некоторых индейских племен».

Нормальность разниться не только в культурах, но и во времени, в пределах одной и той же культуры. Например, «В наше время, если зрелая и независимая женщина сочла бы себя недостойной любви со стороны порядочного человека только потому, что раннее вступала в сексуальные отношения, окружающие сочли бы ее не вполне здоровой. А 40 лет назад такое чувство вины считалось бы нормальным».

Оказывается, что понятие норма связано с понятием классов общества. Например: «Представители класса феодалов считают нормальным для человека все время предаваться отдыху, проявляя активность лишь во время охоты или военных действий, тогда как представители класса мелкой буржуазии, проявляющего такое же отношение, будут определенно считать ненормальным».

Существует связь и с половыми различиями, так как мужчины и женщины обладают разными темпераментами. «Проявление сверх озабоченности и страха перед приближающейся старостью для 40-летней женщины является нормой, в то время, как мужчина в аналогичной ситуации будет считаться невротиком.»

Границы того, что является нормальным постоянно варьируются: пища китайцев, представление о чистоте у эскимосе, способы лечения знахарские. Интересно, что различия затрагивают не только обычаи, но и побуждения и чувства: каждая культура придерживается веры в то, что присущие ей чувства и стремления являются единственным нормальным выражением человеческой природы.

Хорни признает, что некоторые представления о человеческой природы наивны – конкуренция, детское соперничество в семье, родство между привязанностью и сексуальностью – явления неотъемлемо присущи человеческой природе. Таким образом, Хорни «не существует некой нормальной психологии, справедливой для всего человечества».

Таким образом, чтобы понять суть невроза, как отклонения от нормального поведения, нужно понять те условия, как культурные, так и индивидуальные, которые и формируют человеческие чувства и отношения.

Относительно теории Фрейда Хорни говорит, что в чрезмерном подчеркивании биологической основы психологических особенностей он скован рамками своей научной ориентации, т.к. предполагал, что инстинктивное влечение весьма часты в нашей культуре, обусловливаются биологическим предопределенной «человеческой природой». Т.е. игнорировал культурный фактор, отсюда непонимание реальных сил, которые мотивируют отношения и действия людей.

Хорни характеризует невроз ригидностью реагирования и разрывом между возможностями человека и их реализацией. Но ригидность (отсутствие гибкости при реагировании) указывает на наличие невроза лишь тогда, когда отклоняется от культурных норм.

Расхождение между потенциальными возможностями данного человека и его действительными жизненными достижениями указывает на наличие невроза лишь тогда, если, несмотря на свои дарования человек остается бесплодным, или, имея все для того, чтобы чувствовать себя счастливым, он не может наслаждаться этим; или обладая блестящей внешностью, женщина не считает себя привлекательной. Таким образом, невротик как бы «сам стоит у себя на пути».

Главным фактором неврозов Хорни называет тревогу и страхи. Фактор страха и защиты представлены в специфических формах в каждой культуре и могут принимать узаконенный вид, как в случае ношения амулетов в качестве защиты от сглаза, или соблюдения определенных ритуалов, защищающих от страха перед умершим. Но это не общекультурные неврозы. Различия:

1) жизненные условия в каждой культуре порождают некоторые страхи. Они могут вызываться внешними опасностями (природа, враги), формами социальных отношений (рост враждебности вследствие угнетения, несправедливости, вынужденной зависимости), культурными традициями (страх перед демонами, нарушениями табу) безотносительно к тому, как они могли возникнуть. Человек может быть более или менее подвержен этим страхам, но в целом можно предположить, что они навязываются каждому индивиду, живущему в данной культуре, и что никто не сможет их избежать. Невротик не только разделяет страхи, общие всем людям в данной культуре, но вследствие условий своей индивидуальной жизни, которые переплетены с общими условиями, он также испытывает страхи, которые качественно или количественно отличаются от страхов определенного культурного образца.

2) Для отражения страхов, существующих в данной культуре имеются определенные способы защиты, как более целесообразные способы борьбы со страхами, чем защиты невротика. Таким образом нормальный человек может наилучшим образом воспользоваться возможностями, предоставляемыми в его культуре: он не страдает сильнее, чем это принято в данной культуре. Невротик же страдает больше, чем нормальный человек. Ему неизменно приходится платить за свои защиты чрезмерную плату, заключающуюся в ослаблении его жизненной энергии и дееспособности или, в особенности, в ослаблении его способности достижению и удовольствию. Невротик – постоянно страдающее лицо, но даже сам невротик может не осознавать того, что он страдает.

Хорни рассматривает невроз с точки зрения его движущих сил и психологической структуры. Таким образом страх и защита являются одним из динамических центров невроза, однако образуют невроз лишь тогда, когда отклоняются в количественном и качественном отношении от страхов и защит, нормативных для данной культуры.

Отличие невротических конфликтов от обычно встречающихся в данной культуре конфликтов в том, что у невротика конфликты более резко выражены и более остры.

Проблемы, волнующие нормального человека и проблемы невротика отличаются лишь по степени. Огромному большинству из нас приходится бороться с проблемами соперничества, эмоциональной изоляции, недоверия со стороны других и страхами перед неудачами.

Изучение невроза с точки зрения того, какие психологические затруднения ставит перед человеком структура культуры.

Невротиком может стать такой человек, который пережил обусловленные культурой трудности в обостренной форме, преломив их главным образом через сферу детских переживаний, и вследствие этого оказался неспособен их разрешить или разрешил их ценой большого ущерба для своей личности.

Противоречия, заложенные в культуре, представляют собой те же конфликты, которые невротик отчаянно пытается примирить: склонность к агрессивности и тенденцию уступать; чрезмерные притязания и страх никогда ничего не получить; стремление к самовозвеличиванию и ощущение личной беспомощности. В то время как нормальный человек способен преодолеть трудности без ущерба для своей личности, у невротика все конфликты усиливаются до такой степени, что делают какое-либо удовлетворительное решение невозможным.

Необходимость постоянного переживания негативных эмоций и невозможность признаться кому-либо в своих бедах, чтобы хоть немного облегчить душу, приводит к тому, что чувства ребенка как бы замораживаются.

При разрешении личностных конфликтов и в борьбе с негативными чувствами, невротик, согласно Хорни, следует трем основным защитным стратегиям поведения:

— он стремится к другим людям

— бежит от людей, желая независимости

— идет против людей, агрессивен по отношению к ним.

Работы Хорни оказали большое влияние на последующее развитие психологии личности, возрастной психологии и психотерапии.

1. Баркан А.И. «Его величество ребенок», Москва 1996 г., 145 с.

2. Гуревич П.С. «Клиническая психология», Москва 2001 г., 512с.

3. Ждан А.Н. «История психологии», Москва 2001г., 512с.

4. Максимова Н.Ю., Милютина Е.Л. «Курс лекций по детской патопсихологии», Ростов-на-Дону 2000г., 576с.

5. Психологический словарь, под ред. Зинченко В.П., Москва 1997 г., 440с.

www.riferats.ru

Карен Хорни (1885-1952).
Невротическая личность в порочном круге человеческой культуры

Карен Хорни известна как исследователь насущных для XX века проблем: неврозов, порождаемых культурой. Она развивает фрейдистский подход, ставя посреди этой культуры индивида, личность. Антагонизм между культурой и индивидом выражается в базовом, глобальном страхе, преследующем человека с раннего детства. Враждебность культурного окружения и вызывает этот страх.

З. Фрейд и А. Адлер указывали на первоначальную естественную агрессивность человека. К. Хорни пытается выяснить именно культурные источники страха человека в среде культурного окружения. Начала ее теории можно обнаружить в ее эссе «Культура и неврозы», опубликованном в 1936 году в одном из американских социологических журналов.

Если раньше в психоаналитическом толковании невроза настаивали прежде всего на драматической симптоматической картине, то Хорни видит настоящий источник психических расстройств в характерологическом беспокойстве, волнении. Она считает, что симптомы являются результатом конфликтующих черт характера и без выявления и выпрямления невротической характерологической структуры неврозы не поддаются лечению. Если анализировать эти черты характера в значительном количестве случаев, то поражает, как при наличии яркого контраста к дивергенции, несогласованности симптоматических картин трудности характера неизменно центрируются вокруг одних и тех же базовых конфликтов.

Хорни видит проблему именно в содержании конфликтов. Это приводит ее к мысли о важности культурных компонентов, в связи с чем она ставит вопрос о формировании неврозов под влиянием культурных процессов. Это происходит тем же путем, что и формирование «нормального» характера. Если это так, то дело заключается в том, в какой степени следует модифицировать фрейдовскую позицию об отношении между культурой и неврозами.

Хорни предлагает (с определенным огрублением) ряд типичных характеристик, которые повторяются во всех человеческих неврозах. Она пытается доказать, что невротическая личность попадает в своеобразный порочный круг. Поскольку нет возможности представить в деталях факторы, приводящие к этому порочному кругу, берется одна чрезвычайно важная черта, хотя в действительности существует комплексный ряд сопоставимых психических факторов. Эта главная черта связывается с соревнованием, конкуренцией, или, прямо говоря, с борьбой за существование на уровне социальных отношений.

Проблема конкуренции, соперничества является для Хорни постоянным центром невротических конфликтов. Перед каждым современным человеком стоит вопрос о том, какое место занять в обществе социальной конкуренции. Для невротической личности это положение приобретает гиперболизированное измерение, превышающее действительные невзгоды и превратности судьбы.

Хорни определяет три направления, по которым развивается отношение невротической личности к миру социального соперничества.

1. Существует постоянное сопоставление с другими даже в ситуациях, которые не требуют такого сопоставления. Желание превзойти других является существенным для всех конкурентных ситуаций. Невротик сравнивает себя с индивидами, которые никоим образом не выступают даже потенциальными конкурентами и не имеют с ним общих целей. Так, вопрос о том, кто более умный, более привлекательный, пользуется большей популярностью, касается любого, независимо от обстоятельств, отношений, которые могут быть даже продуктивными.

2. Содержанием невротических амбиций не является простой успех или создание какой-либо ценности. Невротику надо быть абсолютно лучшим во всем. Однако эти амбиции существуют главным образом в фантазиях, которые могут или не могут быть осознанными. Уровень их осознанности имеет широкую амплитуду у разных людей. Амбиции могут появиться только в случайных вспышках фантазии. У невротиков не наблюдается ясно осознаваемого выполнения сильной драматической роли.

Амбиции в значительной степени могут объяснить поведение и отдельные психические реакции. Мотивы этих амбиций не удовлетворяются адекватными усилиями, которые должны привести к реализации цели. Амбиции находятся в странном контрасте относительно задержек, помех в работе, относительно присвоения себе лидерства, в отношении всех средств, с помощью которых обеспечивается успех. Существует много путей, которыми эти фантазийные амбиции влияют на эмоциональную жизнь личности: повышенная чувствительность к критике, закрывание глаз на неудачи и т.п. Последние не обязательно должны быть реальными. В частности, успех других лиц ощущается как собственная неудача.

Конкурентную направленность Хорни выводит не только в отношении к внешнему миру. Она интериоризуется и выступает постоянной меркой для «Я-идеала». Фантазийные амбиции возникают в этой сфере как подвижные (эксцесивные) и устойчивые требования к самому себе. Неудачи в контексте этих требований вызывают депрессии и раздражения, похожие на те, которые возникают в состоянии конкуренции с другими людьми.

3. Как третье направление Карен Хорни выдвигает совокупность враждебных отношений, которые включаются в невротические амбиции. Поскольку интенсивная конкуренция имплицитно содержит в себе элементы враждебности, поражение конкурента означает собственную победу. Реакции невротических личностей определяются ненасытностью и иррациональностью: мол, никто в мире не может быть более разумным, влиятельным, привлекательным и популярным, чем они. Невротики становятся безрассудными, неистовыми или чувствуют, что их собственные попытки обречены на бесполезную трату усилий, если кто-нибудь напишет лучшую пьесу или научный трактат, или станет играть более заметную роль в обществе.

Если такая установка прочно укоренена, то можно наблюдать, например, как такие пациенты расценивают прогресс в лечении как победу терапевта и полностью оказываются слепыми к тому факту, что этот прогресс имеет жизненное значение для их собственных интересов. В таком состоянии они желают терапевту неудач, подозревают, что он может их изменить, чувствуют опасность для своей важной персоны. Эти люди (видимо, речь идет о людях вообще в современном цивилизованном мире) никак не осознают реалистичность утверждения «никто, кроме меня». Однако можно с уверенностью предположить, а в надлежащих обстоятельствах и всегда выявить эту направленность в наблюдаемых реакциях в аналитической ситуации.

Такая направленность легко приводит к страху перед наказанием. Она выражается в страхе перед успехом, а также в опасении неудачи: «Если я желаю неудачи тому, кто имеет успех, тогда я автоматически признаю идентичные реакции у других людей, включая враждебность других по отношению ко мне на пути к успеху. Если я хочу достигнуть цели и потерплю неудачу, я буду уничтожен». Успех таким образом становится опасным и рискованным, а возможна неудача становится опасностью, которую следует избежать любой ценой.

Становясь на позицию невротика, Хорни продолжает: учитывая все эти опасности, кажется, будет лучше находиться в стороне, вести себя скромно и незаметно. Выражаясь в других, более позитивных терминах, этот страх приводит к избеганию цели, достижение которой неизбежно влечет за собой конкуренцию. Такой безопасный прием гарантируется постоянным, точно действующим процессом автоматического самосдерживания.

Самосдерживание выражается, в частности, в отношении к работе, а также в тех шагах, которые необходимы для достижения целей: использовать удобный случай, поговорить с теми, кто имеет определенные способности, и тому подобное. Это может привести к пасованию перед желаниями. Особая природа таких торможений проявляется в том, что эти лица могут быть полностью способны к борьбе и конкуренции в деле достижений, которых они так боятся.

Здесь Хорни приводит ряд жизненных примеров. Играя на инструменте со слабым партнером, невротик будет инстинктивно играть хуже, чем он. Хотя в противном случае делал бы это на более высоком уровне. Если невротик обсуждает какую-то проблему с менее, чем он сам, эрудированными людьми, он невольно опускается до их уровня. Он хочет быть сзади, не отождествляясь с человеком высшего ранга. Он не получает более высокую зарплату, оправдывая это различным образом. Даже его сновидения находятся под давлением потребности в успокоении. Вместо того, чтобы воспользоваться свободой сновидений, создавая для себя высшие ситуации, невротик и здесь видит себя униженным, смиренно-покорным.

Процесс самосдерживания не ограничивается падением активности в достижении той или иной цели, а ведет к подрыву самоуверенности, к использованию механизма самоуничижения. Функция самоуничижения в этом смысле должна оградить человека от конкуренции. В большинстве случаев невротики не осознают своего истинного унижения в сравнении с другими и считают вполне понятной собственную неответственность в достижении желаемой цели.

Хорни делает следующие выводы: наличие чувства униженности является одним из самых общих психических расстройств, свойственных нашему времени и культуре вообще. Генезис чувства униженности присущ не только невротической конкуренции. Это — комплексный феномен, который определяется многими условиями. Но то, что оно возникает на почве конкуренции, следует считать основополагающим компонентом.

Униженность происходит от отвращения при условии, что она является выражением несоответствия между возвышенными идеалами и их реальным осуществлением. Однако Хорни устанавливает и другой факт: невыносимые ощущения в то же время выполняют важную функцию успокоения своих отталкивающих направленностей. Этот факт становится очевидным на основе наблюдения за той энергией, с которой эта позиция защищается в случае нападения. Не только очевидность отсутствия компетентности или привлекательности всегда убеждает этих индивидуумов, они должны действительно стать испуганными или гневными при попытке убедить себя в наличии у себя положительных качеств.

Внешнее проявление этих ситуаций может быть различным. Некоторые невротики яростно убеждены в своей незаменимости и горячо демонстрируют свое превосходство по любому поводу, однако выдают свою неуверенность особой чувствительностью к каждому критическому замечанию, к каждому противоположному мнению. Другие вполне убеждены в своей некомпетентности, ничтожности. Они выдают свои действительно большие запросы тем, что реагируют с открытой или замаскированной враждебностью на каждую фрустрацию их непризнанных требований. Третьи постоянно колеблются в своей самооценке между чувством их незаменимости и переживанием, например, удивления тем фактом, что кто-то уделяет им внимание.

Далее Хорни рисует порочный круг, в котором находятся эти индивиды. Если не заметить его и свести сложность происходящих процессов к рамкам простого причинно-следственного отношения, психоаналитик не сможет понять участия эмоций или наделит фиктивной важностью какую-либо причину.

В своей принципиальной основе порочный круг выглядит следующим образом. Собственные неудачи сочетаются с чувством зависти к более успешным, более обеспеченным и т.д. людям. Эта зависть может быть обнаружена или подавлена под влиянием того же страха, который привел к подавлению конкуренции и ухода от нее. Это может быть полностью стерто из сознания, путем подавления (субституции) слепого увлечения: это может быть отодвинуто от сознания путем унизительной направленности в сторону личности, которая рассматривается как конкурент. Эффект осознания, однако, проявляется в неспособности невротической личности допускать в других то, что она сама пыталась отрицать в себе. Во всяком случае безразлично, в какой степени подавлена зависть. Она предусматривает рост враждебности по отношению к людям и, соответственно, рост страха, который теперь принимает форму иррационального страха перед завистью со стороны других.

Хорни показывает природу этого страха:

он существует независимо от наличия или отсутствия зависти в данной ситуации;

его интенсивность объясняется опасностями, которые угрожают со стороны завистливых конкурентов.

Эта рациональная сторона страха перед завистью всегда остается неосознаваемой, по крайней мере у непсихотических личностей. Вот почему он никогда не корректируется со стороны реально верифицирующего процесса и является все более эффективным относительно подкрепления существующих тенденций отрицания. Из этих соображений делается единственно возможный вывод: чувство собственной ничтожности растет, и растет также страх.

Таким образом, Хорни предлагает читателю вернуться к самому началу, поскольку теперь фантазии имеют примерно следующее содержание: «Я хочу быть более могущественным, более привлекательным, более умным, чем все остальные. В таком случае я был бы спасен и, кроме того, я смог бы победить их и шагать по их телам». Таким образом показывается растущее отклонение амбиций в направлении наибольшей строгости, фантастичности и враждебности. Этот пирамидальный процесс должен прийти к спокойствию, остановиться под влиянием различных условий, в основном при чрезвычайных расходах экспансивности. Существует и такой вариант: амбициозный человек делает поворот в сторону преодоления страхов перед конкуренцией, но чувство недостаточности, а также торможение активности остаются с ним.

Здесь Карен считает необходимым сделать оговорку. Совсем не обязательно, что амбиция типа «никто, кроме меня» должна вызывать страх. В таком случае вопрос ставится так: под воздействием какого специального условия вызывается страх у невротически конкурирующих людей? Таким условием является то, что невротики хоть и включены в тот же самый род конкуренции, одновременно имеют безудержную жажду любви, привязанности и уважения. Вот почему как только они осуществляют какое-либо движение в направлении самоутверждения, конкуренции или достижения успеха, они начинают пугаться возможности потерять любовь других и вынуждены автоматически сдерживать свои агрессивные импульсы. Этот конфликт между амбицией и любовью, привязанностью является одной из самых тяжелых и наиболее типичных дилемм, присущих невротикам нашего времени.

В этом состоит центральный пункт теории Хорни. Почему эти два несовместимых влечения так прочно присутствуют в одном и том же индивиде? Объясняется это тем, что эти влечения соотносятся между собой более чем одним способом. Более простое толкование этого отношения заключается в том, что они происходят из тех же самых источников, а именно — страхов, и оба служат средством успокоения против страхов. Сила и любовь должны быть охраной от них. Они порождают друг друга, ограничивают друг друга и взаимно перевоплощаются.

Эти взаимоотношения можно наблюдать наиболее явно в аналитической ситуации, но иногда они понятны даже из простого описания жизненного пути личности. В истории ее жизни Хорни пытается найти такую атмосферу детства, в которой ощущается нехватка тепла и доверия, которая полна угрожающих элементов — споры между родителями, несправедливость, жестокость, чрезмерные жизненные заботы и т.п.

Хорни рассказывает о случаях, когда маленькие дети вдруг становятся амбициозными после острого разочарования в необходимости любить. Впоследствии они оставляют амбиции ради любви. В частности, когда экспансивные и агрессивные желания несколько сдерживаются в раннем детстве путем разного рода запретов, чрезмерная потребность в успокаивающей любви должна играть большую роль. Как ведущий принцип поведения это включает уступку желаниям и мыслям. Оно включает также переоценку значения для какого-либо индивида проявлений нежности со стороны других и зависимость от таких проявлений. Данный принцип предполагает и переоценку знаков отклонения, возражения и реагирования на такие знаки с опаской и защитной враждебностью.

Хорни снова раскрывает здесь порочный круг, который приводит к усилению его составляющих компонентов. Схематично это выглядит так:

Эти реакции объясняют, почему эмоциональный контакт с другими, который достигнут на базе страха, может быть в лучшем случае лишь очень шатким мостиком между индивидами. Они объясняют также, почему такой мостик не в состоянии осуществить для этих индивидов их эмоциональную изоляцию. Это, однако, служит для борьбы со страхами, чтобы воспринимать их более спокойно, хотя и за счет психического роста и при условии, если обстоятельства совсем благоприятны.

Хорни ставит вопрос: какие специальные черты в нашей культуре вызывают частые случаи неврозов? Она находит ответ в таком рассуждении. Мы, члены общества, живем в конкурентной, индивидуалистической культуре. Ее экономические и технические достижения в прошлом и сегодня возможны только на базе конкурентного принципа. Эти вопросы исследуют экономисты и социологи. Психолог же должен изучить личностную цену, которую мы платим за конкурентные ситуации.

Характер всех наших отношений формируется путем более или менее откровенной конкуренции. Она есть везде: в семье, школе и даже в любовной сфере. В последней конкуренция раскрывается двумя способами: искреннее эротическое желание часто маскируется или просто замещается конкурентной целью бытия, включая такие распространенные средства, как любовная переписка, появление на публике с самыми желанными мужчиной или женщиной, наличие любовников и тому подобное. Конкуренция в супружеской жизни проявляется в том, что оба живут в бесконечной борьбе за превосходство, осознавая или не осознавая природу и даже наличие этой борьбы.

Влияние на человеческие отношения такого соперничества объясняется тем фактом, что конкуренция легко создает зависть к сильному человеку и презрение к слабому. Из-за враждебного напряжения удовольствие и успокоение, которых мы ждем от человеческих отношений, оказываются ограниченными, и человек становится более или менее эмоционально изолированным.

К. Хорни выдвигает предположение, что здесь имеют место взаимно усиливающие взаимодействия, и именно при условии, что необеспеченность и неудовлетворенность в человеческих отношениях заставляют нас искать удовлетворение в честолюбивых стремлениях, и наоборот.

Другой культурный фактор, имеющий отношение к структуре неврозов, Хорни видит в склонности людей к переживанию успеха и неудачи. Мы, конечно, объясняем успех хорошими личностными качествами, такими как компетентность, смелость, предприимчивость. Поскольку эти качества бывают действительно эффективны, люди пренебрегают двумя существенными фактами:

• возможность счастья строго ограничена: даже если внешние условия и личные качества равны, только сравнительно немногие люди могут достичь успеха;
• могут играть роль другие факторы, например бесцеремонность или случайность обстоятельств.

В то время как эти факторы не учитываются в общей оценке успеха или неудачи, они фактически ставят человека в ущербное состояние, влияют на его самоуважение.

Смущение, стеснение, возникающие в таких ситуациях, усиливаются определенного рода двойной моралью. Хотя в действительности успех вызывает уважение, несмотря на средства его достижения, мы учимся рассматривать скромность и нетребовательность, склонность к самопожертвованию как социальные и религиозные благодетели. И мы вознаграждаемся за это похвалой и любовью.

Можно сделать следующие выводы. Индивиду для конкурентной борьбы требуется какая-то степень агрессивности. В то же время к нему предъявляется требование быть скромным, самоотверженным, даже способным к самопожертвованию. Поскольку конкурентная ситуация с включенными в нее элементами враждебности создается на основе завышенных потребностей, шансы получения защищенности в человеческих отношениях уменьшаются. Оценка личности полностью зависит от достигнутого успеха. Одновременно возможности успеха ограничены, а сам успех во многом зависит от обстоятельств или от личностных качеств асоциального характера.

Хорни противопоставляет свой «социальный анализ» личности классическом психоанализу, суммируя сущность фрейдовских взглядов следующим образом. Культура является результатом сублимации биологически данных сексуальных и агрессивных влечений (сексуальных в расширенном фрейдовском понимании). Чем сильнее подавляются этих влечения, тем выше культурное развитие. Поскольку способность к сублимации ограничена, интенсивное подавление базовых влечений без сублимации приводит к неврозу. Прогресс цивилизации неизбежно связывается с ростом неврозов. Последние являются ценой, которую человечество платит за культурное развитие.

Теоретические предположения, содержащиеся в этих рассуждениях, предусматривают веру в существование биологически определенной человеческой природы, или, более точно, веру в то, что оральные, анальные, генитальные и агрессивные влечения имеются у всех людей примерно в равной степени. Различия в образовании характера — от индивида к индивиду, от культуры к культуре — касаются различий силы, необходимой для подавления влечений, — с тем уточнением, это подавление может и возбуждать разного рода влечение.

Как считает Хорни, точка зрения Фрейда приводит к трудностям интерпретации, что связано с двумя группами данных:

1) исторические и антропологические данные не подтверждают того, что прогресс цивилизации находится в прямой зависимости от подавления инстинктов;

2) клинический опыт свидетельствует, что неврозы обусловлены не просто силой подавления тех или иных инстинктивных влечений, а больше трудностями, возникающими на базе конфликтного характера требований, которые культура предъявляет к человеку.

Различия в неврозах, типичных для разных культур, могут быть поняты как обусловленные числом и качеством требований конфликтного характера в рамках отдельной культуры.

Продолжая критику Фрейда, Хорни отмечает, что в данной культуре те индивиды становятся невротиками, которые столкнулись с этими культурно обусловленными трудностями в обостренной акцентуированной форме, в основном из-за особенностей детского опыта: как те, кто оказался не в состоянии преодолеть эти трудности, так и те, кто преодолел их с большими потерями для личности.

Хорни пытается представить «оптимистическую трагедию» человеческого существования, которая берет свое начало от социальных задатков человека. Она пытается отодвинуть на задний план биологический аспект человеческого поведения. Но когда она как главную пружину этого поведения выдвигает конкуренцию, то последняя как предпосылка социальной активности по сути деградирует до «биологических» форм активности, что, между прочим, выражается в приведенной ею в связи с этим поговорке — «Человек человеку — волк». Социальная форма поведения лишь надстраивается над этой конкурентностью, конкретизируя ее, и даже сводится к ней как к основе.

Социальное здесь не противопоставлено биологическому. Более того, это социальное себя дискредитирует, поскольку заводит человека в круг порочного социального поведения, которое другим и быть не может. Трагичность человеческого существования, неизбежность страха, конкуренции, борьбы всех против всех — все эти печальные реалии, от которых в рамках ее теории избавиться невозможно.

Хорни прямо продолжила рассуждения Фрейда о неудаче культуры, указав на механизмы этой безысходности, как будто социального рода, но в действительности — психологизированной социальности. В раскрытии этих механизмов она продолжает Адлера, но вводит их в контекст социального взаимодействия между личностями.

Порочный круг социального поведения человека так и не был расторгнут Хорни. Все, что делает человек в обществе, обречено у нее на антиморальные, антигуманистические толкования. Она развивает идею о замкнутом цикле человеческого поведения, которое возвращается (даже в высших своих проявлениях, вроде моральных) к исходной позиции — страху и конкуренции. Здесь даже больше безысходного трагизма в оценке культуры, цивилизации, чем у Фрейда. Если тот не исключал победу Эроса над Танатосом, то Хорни совсем отвергает Эрос. Место Танатоса у нее заняли первобытный страх и конкуренция. Никакие позитивные силы им не противопоставлены.

1. Хорни К. Невротическая личность нашего времени. — М., Академический проект, 2006
2. Хорни К. Невроз и рост личности. — М., Академический проект, 2008.
3. Роменець В.А., Маноха И.П. История психологии XX века. — Киев, Лыбидь, 2003.

psyfactor.org